разочарованного во всём. Сидел с ним неделю, почти не отходил. Говорил о чём-то. Вытащил с того света, убедил попробовать пожить. А муходроны прибыли ещё через пару дней. Всей стаей, или что там есть у насекомых.

Петерсон-старший с огромным трудом разговорил белокурого парня, похожего на гела настолько, насколько это возможно для человека. «Я просто идиот, — рассказал Гриша. — Обычный, ничего особенного. Ну вычислил ангела, ну бывает. Сидел бы тихо, радовался тому, какой умный. Но не-е-ет, надо пойти, покрасоваться! Выпендриться, заявить о себе… Идиот. Как оказалось, любой человек, раскрывший ангела, отправляется на Паолу. Я не хотел. Какого чёрта? Там нет вирта и горячей воды. Я попробовал договориться с их главным, Габриэлем звать, поклялся отработать и молчать. Я создал по его заданию этих тварюшек… Даже подстраховался, настроил мушек на личное подчинение, это несложно… Помогло, думаете? Ни хрена, раз я здесь. А я почти поверил, что дело в шляпе… Мы для гелов — ничто. С ничтом не договариваются. Его используют и утилизируют».

Сэм тогда ещё подумал, что Паола — прекрасный способ избавляться от неудобных. Люди не вернутся, а гелов или йорнов этот мир убьёт. Сколько же таких, легально убитых, было за время освоения?.. Сколько из неудачных перебросок были запланированными? Грише, скорее всего, просто повезло: он попал сюда хотя бы не по кускам.

А муходноры стали для общины незаменимыми источниками энергии — летающими батарейками, которые слушались разгильдяя Гришку.

— Это удивительный материал, — в Гришином голосе сквозило благоговение. — Из него же сделаны перья для крыльев гелов. Это великолепный преобразователь солнечной энергии с КПД, близким к единице. Источник долгой-долгой жизни и возможностей, которые нам не снились.

— И он же — причина того, что йорны и гелы взрываются на Паоле, — поддержал друга Стас. — И те, и другие делают одну и ту же ошибку.

— Но… — попытался встрять Сэм, но ему не дали. Бессовестно перебили. На два голоса.

— Для переброски через Трещину объекту надо сообщить энное количество джоулей, — Стас назидательно поднял толстый палец. — А…

— … а фотоволокно впитывает их, как губка — воду, и когда переброска закончена…

— … попросту начинает отдавать обратно, излучать! Её слишком много, даже организмы с повышенной прочностью не выдерживают и…

— … И — бумц! — Гриша подпрыгнул. Мухи недовольно взлетели с его ладони и закружили под потолком. — Мои мушки пролетели Трещину спокойно, площадь их крыльев слишком мала для критического избытка. И та йорни продержалась так долго именно из-за своих маленьких крыльев, я уверен.

— Ребята, — наконец-то смог вставить слово Сэм. — Я не сомневаюсь, что вы умные до усрачки. Но гелы и йорны ломали головы над этой проблемой не одну сотню лет. Вы уверены, что все они были глупее вас?

Друзья переглянулись. Наверняка они не раз обсуждали вопрос между собой.

— Есть пара соображений, — протянул Стас. — Во-первых, для любого из них самая мысль расстаться с крыльями отвратительна. Всё равно что человеку предложили бы отрубить себе руки и вырвать глаза. Может быть этакий мысленный блок.

— А во-вторых?

— Во-вторых, — подхватил Гриша, — я не уверен, что они не додумались до того же, что и мы. Хотя бы кто-нибудь вполне мог, ты прав, Сэмми. Только кому-то очень значащему и при власти очень невыгодно, чтобы Паола стала проходным двором, и он изо всех сил тормозит научную мыслю соплеменников. Не спрашивай, почему так, откуда мне знать. Это всего лишь версии. Они, кстати, не объясняют, почему при переходе разряжаются аккумуляторы и почему Трещина не пропускает людей обратно. По идее это же обратный процесс, должен быть самопроизвольным…

— Не факт! — немедленно взвился Стас. — Сто раз говорил, что монотропные переходы…

— Цыц! — грозно сказал Сэм. — Про это потом поцапаетесь. Пока на повестке дня один вопрос. Раз одна йорни продержалась на Паоле достаточно долго, то скоро надо ждать других. Какие есть идеи?

*

Этот разговор состоялся неделю назад. Тогда же начали конструировать огнемёт, пожертвовав всеми запасами самогонки, которую в общине использовали как по прямому назначению, так и в качестве топлива. Никто не мог предположить, что времени на подготовку так мало.

— Надо искать Берта и Айрин, — сказал белый, как снятое молоко, Джек. На его виске запеклась кровь, но тёмные глаза блестели азартом. — Они знают больше, чем сказали. Особенно девчонка. Я верю, что она знает, как найти Грааль. Это наш последний шанс выжить людьми, а не рабами.

Предложение нельзя было считать логичным. Но оно было пока что единственным.

Глава 14. Рыцарь печального образа

Веселый рыцарь на коне

Скакал по дальней стороне,

Сердца смущая девам

Пленительным напевом.

Улингер, немецкая народная баллада

Паола

«Привет, Берти. Это письмо ты найдёшь уже на Паоле, да и то, думаю, не сразу. Прости за дурацкий способ связи, но ничего другого я не придумал. Видишь ли, я не доверяю Габи. Прискорбно, но факт».

*

— Где он взял лошадь, как ты думаешь? — прошептала Айрин в самое ухо. Щекотно.

Берт пожал плечами.

— Поймал, наверное, — ответил таким же невесомым шёпотом. — Где-нибудь далеко отсюда…

Если бы можно было поймать лошадь близко, рассудил он, то община уже владела бы собственной тягловой силой и транспортом.

Лошадь их выручила. И река. Ржание пропрыгало по воде раньше, чем на противоположном берегу появилась фигура всадника. Берт и Айрин как раз успели забросать травой потухшее кострище, похватать свои вещи и нырнуть в камыши. Явление рыцаря они наблюдали именно оттуда.

До правого берега было метров сто, может, чуть больше, к тому же был он, как положено, выше левого. Поэтому черты лица и прочие мелкие детали рассмотреть не удалось. Конь вороной, с белой звёздочкой во лбу. Всадник — кряжистый мужик, заросший чёрной, в масть коню, бородищей. Нечёсаные патлы собраны в хвост (почти такой же, как у коня, ага), штаны и рубаха, кажется, кожаные, а на плечах — плащ из серой косматой шкуры. Может, волчьей. Из того же материала сделано подобие седла. Ременные петли заменяли стремена. Берт подумал, что, наверное, быстро из таких стремян выпутаться не получится. Также нельзя было поручиться, чем являлся длинный узкий предмет, притороченный к самодельному седлу — мечом или просто палкой, но желания познакомиться накоротке предмет не вызывал.

Всадник ехал медленно, внимательно озираясь. Копыта вороного ступали по самому краю невысокого обрыва, и потревоженные комья земли время от времени плюхалась в воду. Нетрудно догадаться, что рыцарь издалека услышал вопли Айрин, и прибыл проверить лично. Берт и сам не мог понять, почему мысленно называет его рыцарем.