– Ничего себе святая, – тихо шепнула соседке Маргарита Лабе. – Она же младше меня.

– Говорят, у этой святой папаша из богатых, – тут же сообщила соседка, которую звали Жануарией. – Он и купил ей этот монастырь.

При этом соседка Маргариты громко фыркнула. Звук был услышан новой настоятельницей. Желая показать, кто здесь хозяйка, Анна немедленно указала пальцем на оторопевшую Жануарию и сказала:

– За непочтительное поведение прочтешь сто раз «Отче наш». И посидишь без обеда, – добавила она.

Дело в том, что Жануария была девицею весьма дородной, с большими, свисавшими, словно дыни, грудями, которые невозможно было спрятать даже под широкой рясой. Из-за этих-то излишеств, коими природа наградила ее, Жануария вынуждена была пойти в монастырь. Уже в юном возрасте грудь настолько явно проявилась у девочки, что отец, человек без каких-либо моральных устоев, предпочитал тискать собственную дочь, подлавливая ее в различных укромных уголках, в то время как мать-торговка сидела в лавке на рынке. Поймав однажды мужа за этим занятием, она не придумала ничего лучшего, как отправить Жануарию в монастырь, дабы та замолила грехи отца. Во время путешествия к монастырю будущая послушница Босых кармелиток, страстно любившая поесть, давала всякому желающему поласкать ее огромные прелести за угощение. Немудрено, что хорошо чувствовавшая людей Маргарита Лабе сразу же сдружилась с Жануарией, увидев в ней такую же потаскушку, как она сама.

Перед Анной, показавшей своим подопечным, что именно она является настоящей хозяйкой только что построенного монастыря, встала трудная задача. Ей необходимо было назначить на различные, в основном хозяйственные должности, от которых зависело благоденствие монастыря, послушниц, знакомых ей только поверхностно. Конечно, викарий, как мог, помогал ей в выборе кандидатур, однако и он не был хорошо знаком с девицами, второпях набранными Анной. Уединившись с аббатисой в огромном пустом зале, духовник принялся перебирать одну за другой девиц, занесенных в список. Он не знал, как подойти к этому вопросу, но внезапно на беату нашло озарение.

– Ну конечно! – радостно вскричала Анна, забыв на мгновение выбранную ею недавно маску строгой и аскетичной аббатисы, неулыбчивой и суровой. – Мне будет дан знак свыше! Это же так просто. Брат Варфоломей, – обратилась она к викарию, – будьте так любезны вызывать ко мне по одной наших послушниц.

Про себя она уже решила, что главной помощницей сделает ту, которая войдет в зал седьмой.

Седьмой оказалась Маргарита Лабе. Француженка, сопровождаемая викарием, не без робости вошла в пустой зал, в котором стояло лишь кресло, более похожее на царский трон, на котором сидела Анна, да стол с разложенными на нем списками будущих монахинь.

– Дитя мое, подойди ближе, – царственным жестом поманила Анна девицу.

Та повиновалась, выказывая необычайное для себя послушание и изобразив на лице постную мину. Новоявленная аббатиса оглядела стоявшую перед ней «скромницу», чей взгляд, столь часто завораживавший мужчин блеском, ныне потупленно блуждал по плитам пола. Анна, в отличие от Маргариты, плохо разбиралась в людях. То, что другие понимали, как открытое проявление сексуальности, она сочла за простоватость и доброжелательность. Викарий, лучше своей бывшей духовной ученицы видевший, кто стоит перед ними сейчас, не стал перечить Анне, объявившей, что Маргарита с сего дня назначается старшей сестрой и ее первой помощницей. Уже при подходе к залу девица успела пообещать ему, что за назначение на тепленькое местечко в этом богоугодном заведении она сумеет отблагодарить его по всем правилам искусства любви.

– Все остальные послушницы должны подчиняться тебе, – сообщила аббатиса обрадованной столь неожиданно свалившимся на нее высоким назначением Маргарите. – Ты же подчиняешься только мне. И еще отцу Варфоломею, – добавила она, бросая взор на стоявшего подле кресла-трона наставника.

Викарий часто закивал головою, давая понять, что совершенно согласен с выбором Анны.

– Теперь выбери ту, что будет следить за нашей кухней, – приказала новоявленная аббатиса своей помощнице. – Пусть она устраивает нам ужин. Если чего-то не будет доставать, то пусть вместе с отцом Варфоломеем отправится сей же час в селение и возьмет необходимое для хозяйства. Это ведь теперь наше селение, разве не так? – обратилась она с вопросом к викарию.

Тот тотчас же подтвердил, что Карабас перешел во владение аббатства и Анна может распоряжаться местными закромами, словно своими собственными.

– Так распорядился кардинал Кастилии и Арагона, – важно добавил викарий, словно бы это он, а не герцог Инфантадский добился подобной передачи прав, бомбардируя письмами не только недавно овдовевшего короля Фердинанда, но даже Рим.

Именно это злополучное распоряжение сыграло решающую роль в последующей жизни монастыря. Узнав о том, что все селение обязано по первому требованию передавать монастырю все необходимое, «босые кармелитки» во главе с Маргаритой решили не особенно напрягать собственные силы, добывая в поте лица хлеб насущный. Анна же, не очень следившая за деятельностью монастырского подворья, лишь отмахивалась, когда работники селения жаловались ей на постоянные набеги сестер на их угодья.

Маргарита Лабе назначила ключницею свою новую подругу Жануарию. Викарий был вначале против, так как считал, что обладательница внушительного бюста попала на плохой счет к аббатисе, но подруги быстренько ублажили его.

Нравы, воцарившиеся в монастыре Босых кармелиток, оказались весьма далеки от тех, коими имели обыкновение гордиться женские монастыри. Строгость, пост, постоянные молитвы, тяжкий труд – все это лишь слегка затронуло новый монастырь. Многие послушницы даже не считали должным являться на заутреню, ссылаясь на сильные боли в спине и ломоту ног. Правда, Анна, всеми силами старавшаяся уверить своих подопечных в собственной исключительности, а также в возвышенном вдохновении, коими отличались беаты, с достойным уважения постоянством соблюдала строгий монашеский ритм жизни, привитый ей еще во время пребывания в соседнем монастыре. Она считала, что только собственным примером можно наставить послушниц на путь истинный. Но сестры быстро нашли волшебный ключик, которым открывалась дверь к сердцу Анны. Этим ключиком было постоянное признание в аббатисе святой, которая имеет прямое и непосредственное сношение с Девой Марией.

Гордыня обуяла Анну, когда послушницы под руководством хитрой Маргариты в один голос сказали, что иной раз в темноте видят над ее головою сияние в виде нимба.

Но внезапно все переменилось. Неожиданно в новый монастырь нагрянул проезжавший мимо с тайной миссией епископ Севильский. Проведя внутри монастыря Босых кармелиток чуть более суток, он был поражен вольными нравами, царившими в его стенах.

– Думаю, вам следует или срочно ввести в обязательное исполнение вашей паствой всей строгости монашеской жизни, или подумать о назначении новой руководительницы монастыря, – безапелляционно заявил он перед отъездом ошарашенной Анне. – Ваш опыт, по-видимому, недостаточен для усмирения послушницами плоти.