– Можешь не платить, Берни. Я скажу Мойре, чтобы вычла из твоих карманных денег.

Я не понимала, почему Флинтхарт говорит «карманные деньги». Это звучало странно. Почему не жалованье? Ведь Берни работал на Мойру, как все.

Еще мне казалось странным, что Берни не держит на виду никаких личных вещей. Не было на стенах фотографий родственников в рамках. Никакого бюро или секретера для важных бумаг и других ценностей. Ведь, кажется, в домах принято иметь подобную мебель. У меня, например, был матросский рундук.

Однажды я искала в Бернином кухонном шкафчике сахар и на верхней полке увидела красную жестяную коробку. Она была заперта на большой несуразный замок. Может, тут он хранит то, что ему дорого?

Каждый раз, когда мы с Берни убирали кабинет Мойры, я надеялась хоть что-то разузнать о Старшом. Но ждать пришлось до первой недели декабря – только тогда пришли первые известия с «Валькирии». Я услышала, как Гордон зачитывает Мойре только что полученную телеграмму. Она была от Старшого.

Сильный ветер – тчк – Легли в дрейф на трое суток SO от Ньюфаундленда – тчк – Понемногу стихает – тчк – 1200 морских миль до Нью-Йорка – тчк – Коскела

Сообщение означало, что Старшой и его команда несколько суток простояли на месте, ожидая, что уляжется шторм к юго-востоку от канадского побережья. Теперь ветер стихает, и скоро они снова возьмут курс на Нью-Йорк. Учитывая, сколько им осталось, они будут на месте через неделю.

Было приятно получить от Старшого весточку, хотя я за него не волновалась. Мне стало казаться, что мой план – бежать при первом удобном случае – не так уж и хорош. Ведь если я сбегу от Мойры, то как я узнаю, что происходит со Старшим?

После долгих размышлений я все-таки решила бежать. Иначе Мойра использует меня как заложника, чтобы заставить Старшого еще раз сплавать через Атлантику.

С другой стороны, до возвращения «Валькирии» в Глазго оставалось еще много времени. До тех пор мне лучше побыть здесь. А в нужный момент я наверняка придумаю, как избавиться от цепи.

Берни часто посылали в город с разными поручениями. Если дело было срочное, Берни не успевал запирать меня в подвале и брал с собой.

Однажды Гордон сказал, чтобы мы немедленно отправлялись в пивнушку под названием Shanley’s Bar. Надо было передать какой-то конверт человеку по имени Нил Фингус. Ни о чем не спрашивая, Берни взял из рук Гордона конверт. Он, наверно, уже знал, кто такой этот Нил Фингус и как дойти до «Бара Шенли».

Был серый ветреный день. Моросило. Но на причалах Брумило, как всегда, толпились люди. Берни свернул направо, на Чипсайд-стрит, и мы миновали пансионат милой миссис Граймз, где жили со Старшим. Казалось, это было так давно. Миссис Граймз гадает, наверно, почему мы вдруг сорвались с места и даже вещи свои не забрали.

Мы прошли еще немного, и наконец оказались у «Бара Шенли». Берни не сразу открыл дверь. Он немного постоял, пытаясь отдышаться, как будто нервничал или боялся того, что его ждет внутри. И наконец, скрепя сердце, вошел.

В баре было тесно и людно. Смех, крики и громкие споры эхом отскакивали от стен. Пол был скользкий от пролитого пива. Протискиваясь вперед, я старалась держаться поближе к Берни. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, я подняла воротник и сдвинула фуражку пониже на глаза.

В глубине зала было несколько отдельных кабинок. Одну из них охранял страшный тип со сломанным носом. Зажав в уголке рта трубку с коротким мундштуком, он чистил ногти длинным жутким ножом. Узнав Берни, кривоносый пропустил нас.

В кабинке сидел краснолицый мужчина с усами щеточкой. Рукава его рубашки были закатаны. Он что-то записывал в большой счетной книге, раскрытой перед ним на столе.

Закончив, он поднял глаза и посмотрел сперва на меня, а потом на Берни холодными, ничего не выражающими глазами.

– Значит, люди не врут, – сказал он. – Мойра и впрямь взяла себе в банду гориллу…

Берни промолчал. А краснолицый продолжил:

– Это Гордон прислал тебя сюда, так, Берни?

– Да, мистер Фингус, – сказал Берни.

Он достал конверт и передал краснолицему. Фингус открыл его и вынул пачку помятых купюр. Пересчитав деньги, он сделал новую пометку в своей книге.

– Ага, – протянул он. – Теперь я понимаю, почему Гордон не посмел явиться сам. Здесь только половина того, что он мне должен. Передай, что я жду остальное в течение десяти дней. Иначе пусть будет готов к последствиям. Играть на скачках на чужие деньги – дело рисковое. Особенно, если деньги мои… Ты понимаешь, что я хочу сказать, а, Берни?

– Да, мистер Фингус… кажется, понимаю… – ответил Берни.

Глаза Нила Фингуса сузились, а губы растянулись, обнажив мелкие прокуренные зубы.

– И в следующий раз пусть приходит сам, – добавил он. – Невежливо посылать на встречу со мной болвана и гориллу. Не так ли, Берни?

– Э-э… да, мистер Фингус… – заикаясь, ответил Берни.

– А теперь проваливайте! – прорычал Нил Фингус и треснул кулаком по столу.

Берни попятился и чуть было не упал. А потом поспешил к выходу, и я за ним.

После полудня на Освальд-стрит приехал развозчик угля. Поэтому до самого вечера мы с Берни таскали уголь для растопки всех каминов в доме. Едва мы управились, нам сказали, что Мойра созывает всех к себе. Банда собиралась в ее кабинете. Мы кое-как смыли с себя угольную пыль и пошли к ней.

Комната была погружена в полумрак, за окнами на Брумило зажигали газовые фонари. Мойра, как всегда, сидела за столом. Гордон стоял позади, чуть сбоку, вяло прислонясь к стене. В руке он держал стакан со спиртным.

– Нам предстоит совершить налет, – сказала Мойра, когда все расселись. – Цель – игорный клуб. Это особняк в Мэрихилле на северном конце поля для гольфа у канала Форт-Клайд. Удар нанесем вечером в рождественский сочельник. Клуб в этот день не работает. В доме, скорее всего, никого не будет, кроме ночного сторожа на первом этаже. Сейф – наверху.

– Будем вскрывать сейф? – уточнил Карл. – Тогда, может, Эдди возьмем? Эдди Палец-Крюк Марлоу? На прошлой неделе его как раз из тюряги выпустили – он будет рад новой работке…

Мойра покачала головой.

– Никого со стороны не берем. Не хочу, чтобы о налете знал кто-то посторонний. Обойдемся своими силами.