Даже при полном отсутствии каких бы то ни было доказательств – тела девочек не обнаружены, никто не знает, что с ними случилось, – в портлендской прессе уже появляются упоминания о «серийном убийце» наряду с тремя большими статьями, разворошившими давнюю историю Фрэнка Додда, «Душителя из Касл-Рока», который терроризировал город в начале 1970-х.

В газетах Касл-Рока нет ни единого упоминания о Фрэнке Додде, хотя слухи ходят – в барах, и магазинах, и ресторанах. В маленьких городах вроде Касл-Рока слухи ходят всегда. 30 декабря 1999 года «Касл-Рок колл» публикует на первой странице фотографии трех пропавших девочек, под которыми идет надпись огромными буквами: «У СЛЕДСТВИЯ ПО-ПРЕЖНЕМУ НЕТ НИ ОДНОЙ ЗАЦЕПКИ – ПОЛИЦИЯ В НЕДОУМЕНИИ».

Пробежав заголовок глазами, Гвенди Питерсон швыряет газету на столик в гостиной родителей.

– Собирайтесь быстрее, копуши! – кричит она. – А то опоздаем!

Последние два дня Гвенди с папой старались получше заботиться о маме – во всяком случае, так это виделось им. Сама миссис Питерсон считала иначе: она была твердо уверена, что муж с дочерью целенаправленно сводят ее с ума.

Несмотря на все заверения врача – и в больнице при выписке, и вчера по телефону, – мистер Питерсон не давал жене вставать с дивана в гостиной, настойчиво утверждая, что ей надо лежать, отдыхать и восстанавливать силы. Как минимум до конца недели.

– Восстанавливать силы после чего? – ворчала миссис Питерсон. – Я съела что-то не то, меня вырвало. Тоже мне, большое дело! Было бы из-за чего суетиться!

Гвенди в кои-то веки встала на папину сторону, и оба не отходили от мамы, обеспечивая ей покой, уют и всевозможные развлечения. Своей неустанной заботой они довели миссис Питерсон до ручки. Два дня она послушно читала журналы, часами таращилась в телевизор, вязала и собирала пазлы, пока у нее не начало двоиться в глазах, после чего психанула. На третий день, сразу после обеда, она запустила в мужа пультом от телевизора и объявила:

– Хватит уже со мной нянчиться, черт побери! Я хорошо себя чувствую!

И, похоже, она говорила правду. Вчера она лишь полчасика подремала днем, а сегодня и вовсе обошлась без дневного сна. Ее щеки порозовели, аппетит пришел в норму. И самое главное, к ней вернулась прежняя бодрость духа. Поднявшись с дивана, она недвусмысленно намекнула (решительно настояла), что Гвенди и мистер Питерсон сегодня же вечером приглашают ее в ресторан, и не просто в какой-нибудь ресторан поближе к дому. Она заставила Гвенди позвонить в «Джованни», ее любимое итальянское бистро в соседнем городе Уиндеме, и заказать столик на троих. (И если они не выйдут из дома в ближайшие пять минут, то наверняка опоздают к назначенному времени.)

На лестнице раздаются шаги.

Гвенди оборачивается на звук и не верит своим глазам.

– Ого! – говорит она, поднимаясь из-за стола. – Ты выглядишь на миллион долларов, мам.

– На миллиард! – с улыбкой поправляет ее мистер Питерсон, спускаясь по лестнице вслед за женой.

Миссис Питерсон надела темно-синее платье и длинный серый свитер. Впервые за многие месяцы она накрасила глаза и губы. У нее в ушах поблескивают золотые сережки, на шее красуется нитка жемчуга.

– Спасибо, – чопорно отвечает миссис Питерсон. – Если продолжите говорить комплименты, может быть, я вас прощу.

– В таком случае… – Мистер Питерсон широким жестом указывает на дверь. – Карета подана.

Дорога из Касл-Рока в Уиндем занимает сорок пять минут, но ужин того стоит. Гвенди и миссис Питерсон заказывают фаршированные креветки с салатом и суп из морепродуктов. Мистер Питерсон выбирает куриный каччиаторе, или курицу по-охотничьи, и съедает целую буханку итальянского хлеба еще до того, как им приносят закуски.

– Если так пойдет дальше, – говорит ему миссис Питерсон, – нам придется навещать в больнице тебя.

Покончив с едой, мистер и миссис Питерсон идут на танцпол и медленно танцуют под баллады, исполняемые двойником Фрэнка Синатры на крошечной сцене у барной стойки. Под конец танца мистер Питерсон перекидывает жену через согнутое колено, потом привлекает ее к себе и целует в щеку. Они возвращаются к столику, хихикая, словно влюбленные школьники.

– Гвенни, не хочешь потанцевать со своим старым папой? – спрашивает мистер Питерсон. – У меня есть еще порох в пороховницах.

– Пап, я объелась. Мне надо все переварить.

К ним подходит официантка.

– Что-нибудь на десерт?

– Мне ничего, – говорит Гвенди со стоном.

Мистер Питерсон похлопывает себя по животу.

– Я, пожалуй, воздержусь.

– Спасибо, милая, больше уже ничего не хочется. – И пока супруг просит у официантки счет, миссис Питерсон оборачивается к Гвенди. – Лучше, когда мы вернемся домой, выдай мне вместо десерта еще одну из твоих вкусненьких шоколадок.

Гвенди бежит по последнему холмистому отрезку Плезант-роуд, стараясь держаться поближе к обочине. Сегодня ей уже дважды пришлось уворачиваться от машин. Несмотря на столь ранний час, движение на улицах довольно плотное. С тех пор как пропала четырнадцатилетняя Дебора Паркер, прошло уже три дня, но район до сих пор кишит полицейскими и патрульными автомобилями, многочисленными волонтерами и любопытными зеваками – в основном это приезжие, прилипшие носами к лобовым стеклам.

Планы Гвенди на сегодняшний день, последний день двадцатого века, предельно ясны (что объясняется острой нехваткой так называемой активной светской жизни). После пробежки и душа она планирует разобрать электронную почту и ответить на письма, на которые надо было ответить уже давно; потом ненадолго заехать к родителям – вечером мистер и миссис Питерсон идут в гости к Гоффам на праздничный ужин; затем вернуться домой и провести увлекательный вечер в компании Джона Гришэма, пока не придет время ехать на новогоднее празднество городского родительского комитета под председательством Бриджит Дежарден. Гвенди уже заготовила пятиминутную речь для этого случая и надеется, что ей не придется надолго задерживаться на гулянке.

Свернув за угол, Гвенди видит свой дом, и ее мысли опять обращаются к пульту и маленьким шоколадным зверюшкам.

На сегодняшний день она выдала маме в общей сложности семь шоколадок. Первой была крошечная черепашка, которую Гвенди принесла в больницу вместе с пакетиками сока, последней – симпатичная свинка, которую мама съела вчера, когда они вернулись из ресторана.

Прежде чем потянуть за рычажок на левой стороне пульта, положить в пакет шоколадную черепашку, спрятать пакет в сумку – в отдельный кармашек, закрывающийся на «молнию» – и ехать к маме в больницу, Гвенди долго раздумывала, не уверенная в правильности своего решения. Она знала по личному опыту, что в выдаваемых пультом маленьких шоколадках содержится немалая доза магии – целительной магии, – но знала и то, что такие подарки даются не просто так. Что будет, если отдать хоть одну шоколадку кому-то другому? Что будет, если отдать сразу несколько шоколадок? Гвенди не знала ответов на эти вопросы, но в конце концов решила рискнуть.