— Шитов, — тихо произнес я.

— Да, — ответил он.

— Я сейчас уйду. Ты напишешь подробный рапорт о том, что я не причастен к убийству Ригана Грэйтса. Оформишь должным образом все бумаги о моей невиновности. После этого напишешь предсмертную записку, указав в ней наиболее яркие факты своих преступлений и то, что ты не можешь больше жить под грузом всего этого. Понятно?

Шитов едва заметно кивнул. Я почесал переносицу. Легенда, конечно, весьма сомнительная, но за неимением …Пусть головы ломают. Мне же нужно просто свалить …

— Далее, — монотонно продолжил я. — Ствол при себе? — он кивнул в подтверждение. — Ты застрелишь своих подручных, а потом выстрелишь себе в висок. План действий тебе ясен?

— Так точно! — он вытянул руки по швам и щелкнул каблуками — в его глазах была абсолютная пустота …

Я с сомнением взглянул на него — выполнит ли? И неожиданно спросил:

— Шитов, ты кто вообще по жизни?

— Я — долбоеб, алкоголик и убийца …, — бесстрастно ответил он.

Гм, достаточно откровенно…

— Кто вызвал в мой дом полицию? — я решил не останавливаться на достигнутом.

— Она, — коротко ответил он.

— Кто — она?! — повысил я голос.

Он как-то болезненно съежился и совершенно неожиданно заплакал, словно ребенок.

— Я … не … знаю … Она вызвала полицию и меня-я-я …

— Ты ее лично знаешь? — я решил зайти с другой стороны.

— Видел …раз …

— Опиши! — потребовал я.

Неожиданно в Шляпе проснулся следователь. Он четко сформулировал внешние данные таинственной незнакомки:

— Блондинка, метр восемьдесят, глаза голубые, стройная, красивая. На вид — тридцать. Серьги с крупными изумрудами. Маленькая родинка на верхней губе. Слева. На шее — татуировка ящерицы. Зеленой.

Я прислушался — кто-то прошел по коридору. От этого болвана явно большего не добиться. Его использовали и забыли про него. Валить нужно!

— Обрисуй — как безопасно отсюда выйти! — потребовал я.

Шитов наморщил лоб и медленно, словно шел на улицу сам, прокомментировал:

— Из кабинета — налево, до конца. За крайней дверью — лестница. Наверх и — прямо к выходу. Дежурный сидит на первом этаже. Не заметит. Здесь, в подвале — хозяйственные помещения.

Так, с этим — ясно. Я вновь пристально взглянул на него.

— Что ты делаешь, когда я уйду?

Шитов прошел за стол и сел с видом прилежного ученика. Взял лист бумаги и ручку.

— Пишу рапорт о невиновности Алекса Грэйтса. Потом — предсмертную записку. После этого расстреливаю Кустова и Мальцева. Потом — себя. Все.

И все это настолько будничным тоном, как будто рассказывал про свой утренний завтрак! Мне стало не по себе …

— Молодец, — хмуро произнес я. — Выполнять!

— Есть, — тускло ответил Шляпа и принялся писать.

Я с грустью взглянул на него и вышел из кабинета, мягко прикрыв за собой дверь. Сквозь тонкую дверную коробку соседнего кабинета в коридор проникали звуки незатейливой беседы подручных Шитова. Интересно, кем они числятся тут по штату? Впрочем — плевать! Я направился к выходу. Идти было неимоверно тяжело — каждый шаг отдавался в опухших суставах и ногах. Я сжал зубы и дошел до конца коридора. Прислушался — тихо.

…Осторожно приоткрыв дверь, я выглянул на лестницу — никого. Теперь — вверх. Кто-то спускается мне навстречу … Делаю лицо кирпичом и продолжаю движение. Пожилая женщина с ведром, дергает меня за рукав.

— Милок, скажи, — тонким голосом просит она. — В подвале вода есть? На первом опять что-то ремонтируют …

— Ага, — киваю я и спешу дальше.

Выход на улицу. Никого. Не обманул Шляпа! На крыльце курят двое оперативников. Увлечены беседой о том — кто и сколько вчера выпил на дне рождения. Прохожу мимо. Скрипнув зубами от боли, ускоряю шаг и преодолеваю пространство маленького дворика, ныряю в арку и выхожу на широкий проспект. Все …

Я медленно брел по залитой вечерними огнями улице. По проезжей части курсировали шикарные дорогие машины. Навстречу мне шли многочисленные прохожие — веселые жизнерадостные люди. Наверное, один лишь я выделялся на фоне этой праздничной суматохи — голодный, злой и полностью деморализованный. Ведь я абсолютно не знал этого города! То, что он именовался Москвой, ровным счетом ничего не значило. Дома, проспекты, улицы — все это было чужим, незнакомым. И поэтому — потенциально враждебным и опасным. Проходящие мимо меня полицейские патрули заставляли меня прятать лицо, отворачиваясь в сторону. Кто его знает, возможно, Шитов и не совершил всего, на что я дал ему установку. Отсюда возникает вероятность, что по всему городу на меня уже разосланы ориентировки, а камеры наблюдения бдительно выслеживают в толпе лицо Алекса Грейтса.

Я старался держаться менее оживленных улиц, зачастую сворачивал во дворы, особенно — при возможной встрече с патрулями. Стоит заметить, что попадались они довольно часто — местные правоохранители на совесть заботились о безопасности граждан. Я уже не раз пробовал связаться с Лорой и Леоном, но все эти попытки не увенчались успехом. Оставшись один, без поддержки близких людей в этом большой городе, я, как никогда, чувствовал себя абсолютно незащищенным. Черт возьми, я даже не удосужился узнать адрес особняка, в котором проживала моя семья!

Суставы и кости болели все сильнее. Вскоре я почувствовал, что еще немного — и я свалюсь прямо на тротуар. Нужно было срочно что-то предпринять в плане поиска убежища. И тут я вышел к реке. Не знаю — как она называлась, быть может — тоже Москва. Немноголюдная, практически — пустая, набережная манила меня своей пустынностью. Я спустился по лестнице к воде и поковылял вдоль берега. Впереди, в ночном мраке, я заметил мост, освещенный множеством огней. Быть может, там найдется для меня убежище? Докатился — буду бомжевать под мостами! Достойное местопребывание для аристократа с фамилией Грэйтс … Впрочем, выбора особого у меня не было.

Пройдя несколько сотен метров, я заметил под мостом свет костра. И только сейчас почувствовал ночную прохладу. Вид танцующего впереди пламени вызвал какое-то ностальгическое ощущение уюта. Кто знает, возможно там мне удастся хотя бы согреться? Загляну-ка я на огонек! Приблизившись к костру, я увидел сидящего возле него человека — он что-то поджаривал на длинном пруте. Услышав звук моих шагов, он обеспокоенно встрепенулся и даже привстал.

— Простите, что я вас побеспокоил, — я предупредительно выставил вперед раскрытые ладони, показывая, что у меня нет дурных намерений. — Можно попросить вас о том, чтобы погреться у вашего костра?

Видимо, мои слова слегка успокоили ночного жителя — он вновь присел у костра и проворчал:

— Присаживайся, огня мне не жалко.