– Твою мать, что у вас за телка в машине?!

– …И мой мужчина берет меня на руки и относит в спальню… Ты ложишься на меня, растягиваешь вверх и в стороны мои руки, сжимаешь кисти и покрываешь меня поцелуями…

– Мы у Останкино! – говорю я, видя какую-то вышку.

– Какое Останкино, спятил?!

– Я вас поубиваю, лохи проклятые!..

– …Я могу не бояться? Ты мой? Ты мой хотя бы сейчас, на эту ночь?..

– Мы на набережной Ганнушкина! – высовывая голову в окно, кричит Гера.

– …Я медленно и настойчиво вытягиваю свои руки из твоих. Переворачиваю тебя на спину. Спускаю вниз… Я целую твой живот, глажу бедра и вижу, как затуманивается твой взгляд…

– Где на Ганнушкина?! – кричит Гюнтер, и я рад, что он далеко. Голос у него не обещает ничего хорошего.

– Пятидесятый дом! – Гера.

«Ауди» снова перед нами. «Дирижер» высовывает голову из окна, вскоре появляется и рука. Пистолет вижу не только я. Антоныч берет влево, уходит от встречки и снова – на встречку. В этот-то момент выстрел, стало быть, и прозвучал. «Дирижер» исчез.

– Сейчас их остановят! – предсказывает Гюнтер, и я с удивлением думаю, почему до сих пор не появились менты. Под «остановят» я понял именно это. Кто еще может остановить сумасшедшую бабу в «Ауди»? – Вас не тронут, но мне нужен ковер, вам понятно?!

– …Твой член… Он бархатный, темный, головка его раздулась и пульсирует, и я улавливаю через нее ритм твоего сердца…

– Поубиваю, дебилы, клянусь, поубиваю!

– …Ты сдавленно стонешь, и я чувствую пальцами нарастающую пульсацию…

– Выбросьте шлюх из тачки!

– Как мы их выбросим, если скорость под семьдесят?!

– Так разгонитесь до ста!

– …По твоим движениям, по ритму твоего дыхания я ощущаю, что ты близок к концу. Но я не хочу, не хочу, чтобы это так быстро все закончилось. Я дую на тебя холодным воздухом и прекращаю любые движения…

Я торопливо отключаю связь. «Ауди» здесь, никуда он теперь не денется, этот ковер. Антоныч, разуверившись в ловкости руки, просто от плеча бьет по магнитоле. Но я снова подставляю руку, кулак колотит что-то, к музыке не имеющее отношения, и на экране появляется какая-то карта.

– Мимо сорок восьмого дома едем! – радостно констатирует Гера, довольный тем, что теперь не нужно высовывать голову в окно.

– Это Хиросима, дятел!

– Да пошел он, этот дом! – и Гриша, дотянувшись, добавляет громкости на магнитоле.

– …И ты хватаешь меня в охапку – теперь твоя очередь… Ты ложишься на спину, хватаешь меня за талию – и нанизываешь на себя. Ты огромный, сильный, ты твердый и горячий. И мне кажется, что здесь – мое настоящее место…

– Да, да! – кричит Гриша и потрясает кулаками над головой. – Здесь – самое место!

На повороте Антоныч не справляется с управлением: все-таки рулить одной рукой – это чересчур самоуверенно. «Крузер» сбивает несколько оранжевых конусов, вылетает на тротуар и, скакнув, возвращается на дорогу. Теперь, с гудящими на максимуме динамиками и без стекол, он похож на агитаторский фургон.

– …Я люблю тебя так, что ты уже кричишь, не сдерживая эмоций, и силы в твоих руках все больше и больше. И ты пристально смотришь – и ждешь, – когда настанет та временная точка, что остановит для нас все течение времени…. – Я слушаю очень внимательно, успевая еще и следить за нашими перемещениями. – …И, когда она настает, мы впиваемся губами в губы. И замираем с криком. Он тает. А вокруг нас останавливается время…

– Слава богу… – шепчет в наступившей тишине Гера.

Ничего похожего!

– …Я медленно подхожу к музыкальному центру и на полную мощность включаю «Рейнбоу». Этот, любимый, диск я всегда таскаю с собой. Под вазочкой на телевизоре лежит белый квадратик бумаги… Я беру его, переворачиваю… На нем ручкой нарисовано пробитое стрелой сердце. А в сердце вписано мое имя. Анечка…

– Слава богу, – понимая, что это точно конец, снова и с той же интонацией опять шепчет Гера.

И я увидел черный новый «Крузер-200».

«Ауди» не успевал. Это было очевидно. Выжимая из себя последние лошадиные силы, он не успевал проскочить. Все, на что хватило мощи двигателя, это уйти левее водительской двери огромного внедорожника.

Сноп искр оторвался от крыла «Ауди», следующий сноп – от стойки кузова. Зеркало срезало как бритвой, его облицовка влетела внутрь машины, и я успел заметить, как мужчина рядом с женщиной схватился руками за лицо.

От джипа оторвало бампер, и он мгновенно превратился в бесформенную груду обломков, еще не успев даже коснуться проезжей части. Они так и полетели, осколки – веером, куда-то вперед, исчезнув из виду, словно их и не было…

Если Гюнтер под «остановить» имел в виду это, он был прав – сработало. «Ауди» занесло, и он скрылся за «Крузером». И спустя секунду снова появился, чтобы левым бортом удариться о стеклянную стену и исчезнуть в витрине бутика. Осколки вылетели на улицу как от взрыва, посыпались на тротуар, и несколько прохожих, взмахивая руками, бросились от магазина прочь.

Еще мгновение – и «Крузер», рыкнув, исчез из виду. Он уехал в какой-то проулок, а Антоныч, выжимая тормоза до пола, пересек точку его стояния, закончив путь своей машины как раз напротив входа в бутик.

«Ауди» был пуст. Ни женщины, ни чудаковатого «дирижера» в машине не было. Зато был наш ковер. Гера выпорхнул из машины и вбежал в магазин. Вытянуть пропажу из седана оказалось делом непростым. Уже слыша гул сирен, я поспешил ему на помощь. Вдвоем мы управились скоро. И когда ковер снова оказался в багажнике, Гриша схватился за спинки сидений и безумно прокричал:

– Мы сделали это!

Что мы сделали, я так и не понял. Весь день мы делаем что-то, преимущественно из того, чего раньше не делали никогда в жизни, а я никак не могу понять, зачем мы это делаем.

Круто обернувшись, я увидел, как из бутика выбегают двое. Те самые: он и она. Всего мгновение потратив на раздумья, они вновь скрылись в изувеченном магазине. Сейчас выгонят тачку и… Впрочем, «и» – не будет. К тому моменту как их «Ауди» снова увидит улицу, направление нашего движения навсегда сотрется колесами других машин.

Пора было уносить ноги. Уже не привыкать. Развернувшись, Антоныч увел машину в переулок, в котором исчез джип-спаситель.

Заиграла музыка у меня в кармане, и я вынул трубку.

– Вещь у вас?

– У нас.

– Езжайте к своему дому, – велел Гюнтер.

– К своему? – переспросил я.

– А вы разве не в одном доме живете?

– А зачем нам туда ехать? – Мне показалось, что это глупая идея. Там нас могли ждать люди Сказкина – разве нет?