Я присел и, не спуская глаз с неразлучной парочки, стал быстро нажимать клавиши на телефоне.

– Антоныч…

– Говори.

– К помойке…

– У помойки организуется место для стрельбы? – перебил Антоныч. – Дети кукурузы. За десять лет они так и не придумали ничего лучшего. Пусть выстрелят. Зря шли, что ли… Как выстрелят – действуй по обстановке. Мы сейчас тебе поможем. Не отключайся.

В голове гул как после пушечного выстрела.

За десять лет они так ничего и не придумали?.. Действуй по обстановке?.. Это что он сейчас имел в виду?

Беспредельно ошеломленный услышанным, я с прижатым к уху телефоном сел на ступеньку, разделявшую вход в беседку с землей, и стал ждать.

– Их всех почему-то тянет на помойку, – слышал я хотя и с помехами, но отчетливо. – И это неудивительно, если учесть, что она на возвышении и смотрит прямо в мои окна.

– Кого это их? – Гера.

– Да… Два раза пытались меня тут… нечего баб своих распускать… Гриш, выйди из квартиры, спустись на второй этаж и постучись в квартиру, расположенную прямо от входа. Тебя через дверь пошлют к матери. Ты снова постучись, и тогда дверь тебе откроет мужик в рваной тельняшке и с костылем в руке. Скажи, что тебе нужно пройти к окну, чтобы выйти на улицу. Он тебя снова пошлет, тогда ты вынь пятьдесят рублей и покажи ему. После того как ты спрыгнешь на землю, обойди дом и выйди к помойке со стороны, обратной беседке.

– Я не могу прыгать из окна, – Гриша. – Странно, что ты мне это предложил.

– Хорошо. Гера, выйди из квартиры, спустись…

– Я что, дебил? Я ж все слышал.

– Тогда иди. Как только они выстрелят, беги туда, там уже должен быть Слава, потому что ему от беседки бежать ближе…

Черта с два я куда побегу! Шел бы сам сюда и ждал! Почему мне это в голову сразу не пришло?

И вдруг в окне появился Антоныч. Беззаботный и беззащитный, он стоял посреди кухни и пил из чашки чай! Мои губы онемели, я повернул голову в сторону женщины и ее напарника.

Как же глупо я, наверное, выглядел, мчась к этим двоим с гаечным ключом в руке. «Он сказал, что Гера будет уже там!» – пронеслось в моей голове, и, перепрыгивая через ограждение, я оказался на территории, где жались друг к другу мусорные баки.

Хлопок. Звон разбитого стекла.

Гера был уже там. Выстрел, второй, третий, мат, скрип подошв по асфальту… Сделав последние три шага, я почувствовал характерный запах гниющих отходов, сбил с ног первого, кто попался под руки и завалился вместе с ним на кучу пахнущих смрадом помоев.

– Умри, порочное существо! – послышалось рядом со мной. Гера за тридцать пять лет жизни так и не научился браниться. Для него произнести «шлюха» все равно что для православного певчего играть на органе в католическом костеле. Голос его звучал на уровне пояса человека среднего роста, а еще ниже раздавался грузный хрип, похожий на отчаянную попытку вывернуться из-под давящего на него груза.

И что значит – умри?.. Надеюсь, он собирается отхлестать ее по щекам и скрутить.

Гера навалился на женщину – понял я и схватился за чью-то руку, странно блеснувшую при свете окон. Увидев над собой короткое лезвие ножа, я откинулся в сторону, и рука «дирижера» с размаху погрузилась в какую-то картонную коробку.

Я уже готовился отражать второй удар, я понимал, что он будет более удачным – откинуться вторично мне уже никто не позволит, но вдруг почувствовал легкость в теле. И уже где-то в стороне зазвучали быстрые шаги убегающего в ночь человека.

– За ним!.. – в запале крикнул бог весть откуда появившийся Антоныч. – Не дай ему уйти!

И я постарался. Не замечая ни боли в локте после падения и удара о контейнер, ни крови, сочащейся с брови, я догнал второго у самой беседки и с размаху опустил на него все свои восемьдесят килограммов живого веса. Быть может, равный со мной по сложению приятель блондинки лишь прогнулся да стряхнул бы меня с плеч, но вместо этого совершил ошибку. Встречая меня, он остановился и развернулся ко мне лицом, ожидая удар или захват. Он был готов и к тому, и к другому, и потом у него был нож, а у меня не было даже чертового ключа, который потерял я – уже и не вспомню когда!

Но исправлять ошибку было уже некогда. Я рухнул на стрелка, удар сотряс его голову, и уже в следующую минуту я услышал, как трещат его кости при ударе о землю. Чуть левее – и он упал бы головой на приступку беседки.

Я видел нож, отводя от него взгляд лишь для того, чтобы посмотреть в глаза стрелку. Тот, сломившись почти пополам, то и дело выбрасывал вперед ногу, стараясь на ложном замахе поймать меня и тут же нанести последний удар. Я же вообще не соображал, что делаю. Самое главное, я не понимал, как у меня хватило ума за ним побежать.

Нахмурившись, чтобы хоть так изображать из себя опасного противника, я крутился на месте, демонстрируя какие-то па. Но тот ловил в моих прищуренных глазах ложь и всякий раз, угадывая, отступал назад. Понимая, что рано или поздно он перехватит инициативу и перейдет в решительное наступление, я стал подыгрывать сам, то и дело усложняя задачу «дирижеру»: меняя опорные ноги и хватая перед ним воздух руками.

За беседкой, где схватились мы, посреди площадки, огороженной, как помойка, несмотря на то, что одна из противоборствующих сторон была женщина, продолжалось активное сражение. Отскочив назад, я оглянулся, чтобы оценить обстановку за спиной. Возмущенный, что я тут один против вооруженного бандюгана, в то время как трое моих товарищей пытаются овладеть женщиной, я рявкнул в направлении помойки:

– А мне помочь никто не хочет?!

И в этот момент из тени появилась женская фигура. Стремительным шагом, совсем не женским, она выбежала на свет и бросилась со двора.

– Да что вы в самом-то деле?! – совсем уж обезумел я от гнева и едва успел отпрыгнуть в сторону, почувствовав, но не увидев нож.

Нога моя подвернулась, и падение сотрясло меня почти до потери сознания. Уж не приложился ли он мне по голове попутно?..

Я ударился оземь так, что перехватило дыхание. Но несмотря на это, сумел откатиться в сторону. Бросок «дирижера» на меня тоже был ошибкой. Он оказался на земле, когда меня там уже не было. И теперь я стоял на ногах, задыхаясь и растирая грудь, а он скользил подо мной, выжидая момент, когда появится возможность встать. Он скользил так, чтобы я всегда оставался у него перед глазами. Но за этой суматохой он потерял главное – общее внимание. И когда в очередной раз скачками на спине очертил небольшой полукруг, он освободил мне доступ к только что облюбованному мною предмету.

Наверное, этот унитаз стоял еще со времен царствования Николая Второго. Кривая длинная труба заканчивалась квадратным чугунным бачком, толщина которого была велика не столько от массивности литья, сколько от слоев краски, наложенной на него. Схватив эту архитектурную композицию, я поднял ее над головой.