Майор ничего не понял, зато Борис за три месяца, проведенных в лагере, научился понимать чеченскую речь, как понял и то, что предложил ему полевой командир. Ни слова не говоря, Борис взял предложенный ему пистолет и дважды выстрелил майору в грудь.

– Поздравляю, ты выдержал проверку, – с улыбкой обратился к нему чеченский командир. – С этой минуты ты командир моего ударного отряда. Будешь получать вдвое больше, чем получал до этого.

Первое, что почувствовал Борис, заняв новую должность, – это изменившееся отношение со стороны рядовых боевиков. Если раньше они глядели на наемника презрительно, то сейчас в их взглядах сквозила неприкрытая зависть. Произошедшая в восприятии боевиков перемена оказалась Борису чрезвычайно приятна. Впервые окружающие завидовали ему и боялись! Это был настоящий триумф униженного и презираемого человека. Неважно какой ценой, но он добился от окружающих уважения. Вряд ли можно было отождествить с уважением внушаемые им зависть и страх, но Борис этого не понимал. Для укрепления собственного авторитета он придумал себе кличку Блэк, вместо безликого и незапоминающегося обращения «инструктор». С той же целью он стал появляться на занятиях только в закрывающей лицо черной шерстяной маске и черных лайковых перчатках, которые снимал лишь при необходимости.

До подписания Хасавюртовских соглашений, ознаменовавших окончание открытого вооруженного противостояния между Россией и Чечней, отряд Молчанова—Блэка провел более двадцати различных операций, включающих обстрелы автоколонн и нападения на блокпосты. Помимо организации и проведения чисто военных акций Молчанов все так же продолжал тренировать прибывающих в лагерь новых боевиков и наемников, оставляя наиболее подготовленных из них в своем отряде. Вместо их прежних имен он придумывал клички. Так в диверсионном отряде Блэка появились Боксер, Слон и Колчан.

Борис рассчитывал, что связи, установленные им с чеченскими полевыми командирами, помогут ему после войны занять пусть не официальный, но достаточно высокий и, главное, денежный пост в новом чеченском правительстве. Увы, его надежды оказались тщетны. Бывшие соратники по борьбе после ее окончания перегрызлись за власть. Сформированный Молчановым сводный отряд сам по себе распался. С Блэком осталось только несколько наемников-славян, которым после войны попросту некуда было податься. Так что Борису пришлось довольствоваться все той же должностью инструктора в отряде одного из полевых командиров, не признающем в подконтрольном ему районе власть нового президента Ичкерии. После окончания войны дисциплина в отряде резко упала. Боевики во главе с командиром отряда вернулись к своим прежним довоенным занятиям: налетам, грабежам, захватам заложников и торговле людьми. В этом деле они успешно обходились без военного инструктора-профессионала, и доходы Молчанова резко упали. Правда, несколько раз полевой командир поручал Блэку проведение острых акций в отношении своих конкурентов. Борис ликвидировал двух полевых командиров, с которыми у его хозяина вышел спор из-за подконтрольной территории, в собственном доме сжег вместе с семьей главу какого-то чеченского тейпа, имевшего ряд претензий к полевому командиру, в отряде которого он продолжал служить. По просьбе близкого родственника своего хозяина Борис дважды выезжал в Москву, где также провел два успешных покушения. Он очень надеялся завязать в Москве связи с влиятельными людьми и с их помощью перебраться в столицу. Борис справедливо полагал, что специалист-ликвидатор с его опытом диверсионной войны может понадобиться многим. Родственник хозяина обещал Молчанову в этом помочь. Но вскоре его самого убили конкуренты, и Борис так и не узнал, выполнил ли родственник чеченского полевого командира свое обещание. Во всяком случае, никто из Москвы Блэку так и не позвонил и не предложил ему перебраться в столицу.

В конце лета 99-го года на Северном Кавказе вспыхнула новая война, названная российским президентом антитеррористической операцией. Уже осенью российские части перешли границу Чечни. Обосновавшийся в Грозном ичкерийский президент призвал своих соплеменников к оружию. Но несмотря на брошенный им воинственный клич и объявленную всеобщую мобилизацию, российские части продолжали занимать город за городом, район за районом. Как профессионал, Борис Молчанов понимал: дело тут не в изощренной тактике чеченцев. Идет совсем другая война. Командиры российских частей уже не бросают бездумно своих солдат на штурм городов и укрепленных районов. Войска сначала блокировали позиции чеченских боевиков, предоставляли возможность артиллерии и авиации как следует «обработать» их, а затем проводили сравнительно бескровную зачистку. Когда российские части практически без потерь заняли Гудермес, а затем и Грозный, Борис понял: дни ичкерийского режима сочтены. Полностью подавить сопротивление боевиков Москве, конечно, еще очень долго не удастся, но на общую оперативную обстановку в республике это уже не повлияет. Но даже из заранее проигрышной ситуации следовало извлечь максимальную выгоду. По мнению Бориса, эта выгода заключалась в том, чтобы за время войны заработать как можно больше денег. Блэк отобрал лучших из служивших под его началом наемников и, сформировав из них собственную диверсионную группу, вновь предложил свои услуги чеченским полевым командирам. Диверсанты оставались в отряде лишь до тех пор, пока им платили. Борис сам установил таксу, которую получали его люди за каждого убитого им российского солдата, и лично торговался с каждым полевым командиром. Молчанов догадывался, что рано или поздно за его диверсионной группой начнется охота, поэтому подолгу не задерживался ни в одном из отрядов, неоднократно менял хозяев, а когда чувствовал приближение опасности, вообще уходил со своими диверсантами с территории Чечни, отсиживаясь в Грузии, Турции или других средиземноморских странах. Но заработанные на крови деньги быстро заканчивались, и диверсантам приходилось возвращаться. Командир диверсионной группы мечтал о крупном заказе, выполнив который можно будет дать себе и своим людям передышку на полгода, год, а то и больше. Но даже в его самых смелых мечтах не звучала фраза: «Что вы скажете насчет миллиона американских долларов?»

«Тишина», – снова сказал себе Евгений Кудрявцев, в очередной раз обведя взглядом край поляны. Он лежал во вновь установленной на прежнем месте армейской натовской палатке и через ее приоткрытый полог то и дело осматривал лес. Захваченный им с собой полевой армейский бинокль в темноте оказался совершенно бесполезен, и Евгению приходилось полагаться лишь на собственное зрение да на наблюдательность бойцов из дозорных секретов. Он уже давно понял, что устроенная в захваченном лагере засада организована плохо. И виной всему отсутствие приборов ночного видения, о которых он в горячке попросту забыл, не ожидав такого развития событий. Но диверсанты оказались хитрее и осторожнее, чем он о них думал. Они не стали возвращаться в лагерь до темноты, предпочтя переждать светлое время суток в каком-нибудь укромном месте. В результате не имеющие приборов ночного видения дозорные бойцы, которых он расположил в секретах по периметру лагеря, не могут полностью контролировать подступы к поляне. «Но ведь во время Великой Отечественной, войны в Корее и во Вьетнаме про такие приборы даже не слышали и тем не менее как-то сражались», – попытался урезонить себя Кудрявцев. И все же ощущение, что по его вине бойцы оказались неподготовленными, не давало Евгению покоя. Двух пленных чеченских боевиков, среди которых оказался и первый помощник Бисламова, начальник его штаба Умар Динаев, Кудрявцев под охраной пятерых своих бойцов отправил на базу. В захваченном лагере вместе с ним осталось еще двадцать «каскадовцев». Части из них Кудрявцев приказал перемещаться по лагерю, изображая чеченских боевиков, для чего бойцы надели снятую с убитых форму, а некоторые даже повязали на головы зеленые повязки с арабской вязью. Чтобы достоверность была полной, изображающие чеченских боевиков бойцы общались между собой тоже только по-чеченски. Десять человек в пяти парных секретах наблюдали за подступами к лагерю. Остальных, как резерв, Евгений разместил в палатках. По мнению майора Кудрявцева, для захвата четверых диверсантов и двух зарубежных курьеров такого количества спецназовцев было вполне достаточно. Но наступившая ночь спутала все планы командира десантно-штурмового отряда. «Только бы они вышли из леса, только бы оказались на поляне, тогда уж мы их не упустим», – убеждал себя Евгений, вглядываясь в темнеющую перед ним кромку леса. Не доверяя своему зрению, он постоянно напрягал слух, но в лесу стояла поистине мертвая тишина.