– Что ж, прекрасно. Продолжайте. Вот уж не думал, что заслужу подобное отношение со стороны господина Захарова, – не сдержался Сагателян.

– Захаров тут ни при чем. Я приехала сюда по собственной инициативе, – возразила я.

– Возможно, но ведь он не возражал, не так ли? – полувопросительно, полуутвердительно произнес Сагателян.

– Не возражал. Но по иной причине, нежели кажется вам. Он надеялся, что с вашей помощью мне удастся вычислить настоящего воришку, – подольстилась я. – Вячеслав сказал, что вы знаете лабораторию, как никто другой, поэтому знания ваши так ценны. Вы поможете мне решить, мог ли кто-то посторонний проникнуть в лабораторию и похитить проект.

– Что я должен делать? – отбрасывая детские обиды, спросил Сагателян.

– Думать, анализировать, делать выводы и предположения. И высказывать все это вслух, – пояснила я. – Вот, к примеру, как вы считаете, может ли в лаборатории оказаться человек со стороны? С улицы, так сказать?

– Проблематично, конечно, но возможно. Для этого ему нужно придумать правдоподобный повод для посещения завода, выписать пропуск и зарегистрироваться на проходной. Дальше он может перемещаться по территории завода, как ему заблагорассудится, контролировать его передвижения никто не будет. Что касается лабораторного бокса Вячеслава Захарова, то должен отметить, что это самое посещаемое место в лаборатории. Кто только не приходит сюда в течение дня! И коллеги-ученые, и ассистенты, и из маркетингового отдела, и мастера линии готовой продукции. Одним словом, в нашей части лаборатории всегда многолюдно. Но если говорить о возможности покопаться в личных вещах ученого, то тут нужно постараться. Видите вон ту дверь? – Сагателян ткнул пальцем куда-то в угол.

Я посмотрела, куда указывал Сагателян. Двери я не заметила, поэтому отрицательно покачала головой. Ассистент химика удовлетворенно кивнул:

– А между тем там находится помещение, в котором хранится самое дорогостоящее оборудование, персональный компьютер Захарова и все его личные записи. Как считаете, легко завладеть всем этим человеку непосвященному? Да во всей лаборатории едва ли наберется пара-тройка человек, исключая меня и маэстро, владеющих секретом двери. А без этого, как вы понимаете, воспользоваться ресурсами кабинета невозможно.

– Допустим, кто-то все же узнал, как открывается ваша потайная дверь. Насколько сложно остаться в кабинете в одиночестве?

– После пяти вечера это возможно, а раньше – категорически нет, – ответил Сагателян. – Да и в то время, которое я указал, чтобы остаться в нашем боксе одному, нужно, чтобы кто-то выманил меня из помещения. Причем на длительное время.

– Теперь подумайте хорошенько, прежде чем ответить. За последний месяц хоть один раз ситуация, которую вы только что описали, возникала? – задала я вопрос.

Сагателян задумался надолго. Он морщил лоб, листал календарь, просматривал записную книжку в телефоне, делал какие-то пометки на пустом листе. Я не мешала ему. Наконец он протянул мне листок со словами:

– Вот. Крестиком отмечены дни, когда ни меня, ни Захарова не было в боксе. Галочкой я отметил дни, когда в лаборатории оставался один Захаров, а те дни, когда в помещении был только я, обведены кружочком. Видите, дней, когда лаборатория пустовала, не так уж много. А случаев, когда меня выманивали из помещения, и вовсе не припоминаю.

– Плохо, – произнесла я. – Очень плохо.

– Не понимаю, что же тут плохого? – удивился Сагателян. – Наоборот, я считаю, что безопасность в лаборатории на высоком уровне.

– А то и плохо, что возможных кандидатов на роль воришки-плагиатора почти не остается. И, тем не менее, кто-то трюк с похищением формул и опытного образца провернул-таки, – проговорила я. – А с ваших слов получается, что сделать это могли либо вы, либо сам Захаров.

– Ну, вы скажете тоже, сам Захаров! Ему-то это зачем? Между прочим, мы оба серьезно пострадали от этой ситуации. Перед нами открывались совсем другие горизонты. Ведь сотрудничество с зарубежной компанией – это вам не отраву крысиную для дяди Гриши в домашних условиях производить. Тут и уровень другой, и возможности. Это был такой шанс, такой шанс! Подобные лотерейные билеты раз в жизни выпадают. А теперь из-за этого негодного воришки мы с Захаровым свой шанс упустили. А самое обидное, что плагиатор и сам не сможет воспользоваться этой возможностью, и у нас ее украл.

– А что насчет денег? – поинтересовалась я.

– Деньги, многоуважаемая Татьяна, это мусор. Сегодня они есть, завтра их нет. Утром ты думаешь, что жить без них не сможешь, а к вечеру не знаешь, куда бы еще их потратить, чтобы карман не так сильно оттягивали. И уже сомневаешься, а так ли сложно прожить без денег или на малую сумму, – снова принялся рассуждать Сагателян. – И потом, лично я зарабатываю неплохо. По тарасовским меркам, конечно. Да и маэстро в этом вопросе не обижаю. Если бы не моя предприимчивость, супруга Вячеслава давным-давно выгнала бы его из дому.

– Это еще почему? – спросила я.

– Да потому что он совершенно не приспособлен к жизни. А я, между прочим, для двоих стараюсь. Кручусь, как могу. Заказчиков на небольшие халтурки нахожу, финансовые вопросы с ними решаю. Организацией встреч тоже, кстати, я заведую. Одним словом, вся рутинная работа на мне.

– За что же в таком случае отвечает Захаров? Деньги он за какие заслуги получает? – спросила я.

– Он является поставщиком идей и формул, – ответил Сагателян. – По поводу конкурса это тоже я его уговорил. Правда, в этом вопросе у меня был не финансовый интерес. Я ведь понимаю, что ученый из меня, как из гиппопотама – балерина, и добиться определенного статуса самостоятельно мне не светит. А с помощью маэстро, рано или поздно, я смогу получить все, о чем мечтаю.

– Поясните, – попросила я.

– У Захарова светлая голова, полная идей и знаний, а у меня организаторские способности, желание стать знаменитым и умение находить общий язык с любыми людьми и на любые темы. Мне уже не раз удавалось продать идеи Захарова за хорошие деньги. Я серьезно рассчитывал на победу в этом конкурсе. Ведь это же такие возможности! Впоследствии, думаю, мы бы могли и в Канаду переехать.

– Так уж и в Канаду? – усмехнулась я.

– Напрасно вы, Татьяна, иронизируете, – не разделил моего сарказма Сагателян. – Захаров – гений в своем роде. И работает с бешеной скоростью. А в Европе и Америке такие качества ой как ценятся.

– Что же вы тогда так плохо секрет охраняли, если надеялись с его помощью высоко взлететь? – сердито буркнула я, понимая уже, что и Сагателяна из списка подозреваемых можно смело вычеркивать.

– Да потому что никак не мог предположить такого свинства! – кавказский темперамент Араика вырвался наружу. – Как можно так поступать? Кто мог совершить такое? И где, скажите, совесть устроителей конкурса? В горах заблудилась? Они же должны понимать, что просто-напросто прокатили достойного человека! Эх, говорил я ему, быстрее действовать нужно, пока кто-нибудь не влез и не предложил то, что устроит иностранных инвесторов. Но нет, он решил перед своей пассией повыделываться. Даже в лабораторию ее приводил, чтобы она могла воочию убедиться, насколько сложная у него профессия. Стареющий ловелас!