— Разве уик кончился? — спросил Султан-Салатов.

Рыбацкий случай

Замечено, что рыбаки и охотники любят собираться по трое. Поэтому нет ничего удивительного, что три рыбака из научно-исследовательского института «Гипрощука» решили в рабочее время съездить на ры­балку и половить щук. Поскольку они по известным соображениям пожелали остаться неизвестными, то мы назовем их псевдонимами: Иванов, Петров и Сидоров. Рыбацкий случай произошел с каждым из них. Инте­ресно, что случай с Ивановым и Петровым поразил Сидорова не очень. А вот случай с Сидоровым пора­зил Иванова и Петрова очень, да и самого Сидорова поразил.

Взяв удочки, или, говоря проще, спиннинги, они по­ехали к быстрой речке и уже на зорьке сидели каждый на своем месте. Когда растаял туман, поднялось сол­нышко и захотелось есть, рыбаки смотали спиннинги и собрались у шалашика.

— Ну и случай со мной случился, — сказал Ива­нов. — Вытащил я щуку, а она пузатая, как мяч фут­больный. Выпотрошил ее, и что, думаете, внутри?

— Футбольный мяч, — предположил Петров, кото­рый был завидной фантазии человек. Кстати, это он придумал и возглавил отдел «Щука фаршированная».

— Не угадал, — заявил Иванов. — Тресковая пе­чень!

— Зачем щуке тресковая печень? — усомнился Петров. — У нее своя есть.

Но в доказательство Иванов поставил на пенек две банки тресковой печени.

— Заглонула, шельма, — удивился Петров.

А Сидоров сидел грустно и отрешенно, будто щука заглонула эти банки не для него. Замечено, что среди трех рыбаков один обязательно самый умный — чет­вертый. Поскольку у них четвертого не было, то са­мым умным был третий — Сидоров. Кстати, это он придумал известное блюдо «Лебедь, рак и щука»: бе­рется щука, фаршируется раками и выгибается на блюде в виде лебедя.

— А со мной, братцы,— сказал Петров, — такой случай получился. Подсек я, значит, щуренка, а он ка­кой-то конический. Выпотрошил, и что вы думаете? Бутылка пива в нем!

В доказательство он поставил ее рядом с банками. И оба рыбака вопросительно глянули на печального Сидорова.

Тот вздохнул и сказал:

— Был, ребята, и со мной случай. Поймал я щуку очень даже обыкновенную. Не пузатую и не кониче­скую. Выпотрошил ее, а внутри бумажка...

— Сторублевая! — оживился Петров, фантазер.

— Нет, папиросная. А на ней напечатано: «При­каз. За систематическую ловлю рыбы в рабочее время, то есть прогулы, Иванова, Петрова и Сидорова пове­сить».

Иванов с Петровым захохотали так, что в речке нервно плеснули оставшиеся щуки. Сидоров наколол листок приказа на горлышко «Экстры» — для доказа­тельства. Двое рыбаков глянули в бумагу.

— Да тут написано «уволить», — сказал Иванов, бледнея, как рыбье брюхо.

— И печать, — дополнил Петров, желтея, как ры­бий жир.

— Выходит, завернул я колбасу в копию нового приказа, — признался Сидоров и стал прозрачным, как рыбий пузырь.

Басня Крылова

Мой Вовка отличник круглый, как арбуз. Даже не пойму — в кого бы это? Уж только не в нас с матерью.

Все успевает, везде участвует, и три хобби у него. Вчера говорю ему: давай дадим крюка и пройдемся мимо парка. Это, говорит, нерационально. Тогда я предложил идти пешочком, просто так, для ощущения. И это, говорит, нерационально. Так и поехали на трамвае — действительно, быстрее.

А вечерком захотелось мне заглянуть в бильярд­ную, уже было совсем захотелось. «А рационально ли?» — подумал я, плюнул и пошел смотреть телеви­зор.

И сегодня опять принес пятерку, которые он прино­сил спокойно, как жена приносила хлеб из булочной.

— За что пятерку-то? — спросил я.

— За сочинение, — ответил Вовка, изучая свой распорядок дня.

— А какая тема?

— Идейный смысл басни Крылова «Стрекоза й Муравей».

— А-а-а-а, — сказал я первую попавшуюся бук­ву. — Дай-ка посмотреть!

Сын дал тетрадку, и я начал читать про басню, ко­торую знал наизусть с детства:

«И. А. Крылов написал эту басню с подтекстом. Каждый понимает, что под насекомыми кроются лю­ди, наши современники. Каждому ясно, что муравей — это трудящийся человек, а стрекоза — это тунеядка. Как же сложилась их жизнь?

Стрекоза, увидев красное лето, обрадовалась ему. Она понимала, что лето дается в жизни один раз. И стрекоза стала жить, как ей хочется. Она летала по цветкам, пела песни, наслаждалась природой и со­всем не думала о будущем. А тот, кто не думает о бу­дущем, — не имеет его.

Совсем по-другому жил муравей. Он не смотрел на цветочки, а сушил ягодки. Ему не хотелось петь и пля­сать. Он не любовался природой, а использовал обиль­ное лето рационально.

И вот пришла суровая зима. Муравью она не страшна — он подзапасся. А для стрекозы наступило смертельное время, и она идет побираться к муравью. Но с чего муравью быть добреньким дядей? Зачем по­такать тунеядцам?

И муравей посылает стрекозу поплясать. Образно это означает, что наступило время стрекозе расплачи­ваться за свои гулянки. Так он ей и не дал ничего...»

— Ну и гад! — вырвалось у меня.

— А стрекоза женского рода,— поправил меня сын.

Человек без шеи

Директор Научно-исследовательского института питания задумчиво ни о чем не думал. Перед ним лежало отношение с тепличного комбината, в ко­тором просили взять молодого талантливого специа­листа, иначе на комбинате его талант усохнет, как не­долитый салат. Директор и думать не стал — салаты нужны везде, то есть таланты нужны везде. Он черк­нул резолюцию и вызвал секретаршу. Оказалось, что многообещающий специалист сидит в приемной. Ди­ректор попросил его в кабинет...

Он оказался высоким молодым человеком с на­пряженно-ищущим взглядом, какой бывает у поро­дистых собак, на охоте. Портило его только отсутст­вие шеи. Казалось, что голова лежит прямо на пле­чах.

— Очень рад... э-э... товарищ Гурцов, — сказал директор. — Чем вы так проявили себя на тепличном комбинате?

— Я предложил принципиально новый способ вы­ращивания помидоров, — скромно ответил молодой человек. — Трамбуется навоз с землей, высаживается рассада и запускается.

— Куда