незнаньи.

Незнаньи ужаса. Незнаньи зла.

Там души так безвинны и чисты!

Там над рекой – хрустальные мосты.

Там солнце дарит ласковый закат.

Там ночью звезды, песни, шум цикад,

и нет глухой зловещей пустоты.

Все эти годы нас питала вера.

Но вот уже кладовки, шифоньеры

завалены умЕршими людьми.

Чердак заполнен. Переполнен! Мы

ослабели. Мы устали. Хватит!

Мы лишь кидали их тела с кроватей,

тела гостей с неведомых дорог.

Но вот настал тот неизбежный срок –

последний ряд уперся в потолок.

В последний год, в последний год… последний!

обнявшись, проводили мы в передней,

не открывая больше дверь на стуки.

Изъеденные оспинами руки,

бессильные размять краюху хлеба,

тянули к месту, где должно быть небо.

Но перед небом был чердак, а в нем

рычал кошмар, пропитанный гнильем.

В последний день мы плакали как дети.

Когтистой тварью рвал на части ветер

наш бедный дом, накрытый лапой смрада,

не знавший зла, не ведавший пощады,

к несчастью неспособный к слову «нет».

А ветер вырвал дверь. И яркий свет,

какого никогда мы не видали,

влетел в зрачки. И нам открылись дали…

Туман рассеялся, и ужас перед нами

разлился по земле с корней деревьев –

такой огромный, безобразно древний.

Он показал холмы, а за холмами

стояли черные безлюдные деревни

с прогнившими от сырости домами.

Виктор читал глухим заупокойным голосом. Когда он закончил, то боязливо глянул на ребят. Повисла тишина. Долгая, пронзительная, и было слышно только, как волны бьются о гранит причала. Несколько раз вскрикнули чайки. Где-то вдалеке залаяла собака, и бранный окрик раздался вслед.

Все трое, как завороженные, раскрыв глаза, смотрели на Виктора. Первый нарушил молчание Билли, его голос слегка дрожал:

– Как страшно…Ужасно страшно…. И так, будто я вот сам туда…, – он осекся, – Там побывал…. Словно своими глазами видел, – он покачал головой, пытаясь стряхнуть с себя тягостные ощущения.

– Да, Виктор, и у меня такое же чувство, – сказал Сара. – Как будто я там была и все это видела, и ужас, ужас, – от переизбытка эмоций она прикрыла лицо руками.

– А знаете, – добавила Мелисса, – А знаете, у вас в балладе дом, это символ всего Фэктори, и то, что все там умерли, и то, что они вышли из дома, и увидели те же страшные дома, все это говорит о замкнутом круге, в который попали эти несчастные.

– Да, да, Мелисса, так и есть! Для меня дом и Фэктори слиты неразрывно, и если говорить об ужасах, что творятся в этом квартале, то можно просто описать его самый главный губительный символ.

Сара и Билли удивленно переглянулись и хмыкнули.

– Поймали волну, – еле слышно прошептала она, и показала глазами на Виктора и Мелиссу.

Билли насмешливо пожал плечами.

– Такие вот дела, надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, дети, – и его лицо тот час приняло серьезное выражение. – Прошу вас, очень прошу, не ходите больше в трактир. Просто попросите кого-нибудь разыскать меня, договорились?

Троица послушно закивала.

Глава 26

Билли пошел домой – готовиться к ночной вылазке, а Мелисса и Сара, тем временем, уселись среди развалин, где они в глубоком детстве любили играть.

– Ну что скажешь? – спросила Сара.

Мелисса вздохнула:

– Что я могу тебе сказать, подружка, мы затеяли очень опасное дело.

Сара поджала губы:

– Опять ты за свое!

– А что я еще могу тебе сказать? Что ты хочешь от меня услышать? Что прогулка наша будет похожа на спокойный променад по набережной?

– Знаешь, ты права! – Сара вздохнула и отвернулась, – признаюсь, я с самого начала тебе верила, просто боялась признать. Это же действительно страшно. Потому, нам надо действовать. Мне отчего-то кажется, что дом этот как-то связан со всем, что происходит с тобой.

– Я тоже так считаю! Ведь не зря же, когда я рассказала тебе о своих злоключениях, ты тут же провела аналогию с рассказом Билли! – подытожила Мелисса.

– Сегодня ночью мы увидим этот загадочный и страшный квартал! Интересно, как Билли поведет нас? Я бы хотела увидеть Фабрику. Ни разу ее не видела, но сколько слышала! Говорят, ужасно зловещее здание!

– А я бы не хотела, – Мелисса вздрогнула. – С меня достаточно самого квартала и чертового дома. А все же интересно, что этот Грей там творил? Что он сделал со своей несчастной женой? И откуда он вообще явился?

– Быть может, именно там мы и найдем ответ! – воодушевилась Сара.

– Да, конечно, – протянула Мелисса. – Вот уже сто лет, как никто не может найти ответ, а тут придем мы, две несмышленые девочки, и раз – нашли! Так не бывает, Сара!

– А я считаю, что бывает! – твердо ответила та.

– Посмотрим! – и тут Мелисса почувствовала какую-то невероятную усталость, глаза начали слипаться, она зевнула, глянула на часы и пробормотала: – Слушай, пойдем-ка по домам, я немного посплю, и ночью тогда уже и встретимся.

Сара нахмурилась:

– А Моника не заподозрит неладное?! Мы же по вечерам всегда встречаемся!

– Не заподозрит, – отмахнулась Мелисса. – Я скажу ей, что ты с Билли играешь в футбол, мол, решила уделить ему немного времени! Уж в это она точно поверит!

– Хорошо, – Сара тоже зевнула. – И мне что-то спать хочется.

Девочки встали и молча пошли по пустынной улице.

– Кстати, подружка, а, кажется, Билли влюблен в тебя по уши, – с ехидцей сказала Мелисса.

Сара вздрогнула и скривилась:

– Что ты мелешь! Билли нормальный мальчишка, он не будет влюбляться!

– А мне кажется, что влюблен! Видишь, он ради тебя даже готов пересилить свой страх и снова пойти в чертов дом!

– Ну да конечно ради меня! – возмутилась Сара. – Просто он не хочет, чтобы потом говорили, что девчонка оказалась смелее, чем он, неукротимый Билли!

– Да, да, да! – фыркнула Мелисса и показала язык подруге.

– Ах ты зараза! – подражая голосу тети Моники, ответила Сара и наградила Мелиссу увесистым щелбаном.

Глава 27

Верган Роджерс сидел на балконе гостиничного номера. Он вертел в руках газету: сворачивал и разворачивал ее, несколько минут читал, а затем клал обратно на столик. Если бы кто-нибудь спросил его, о чем нынче пишут газеты, то он не смог бы ответить, и на его лице появилась бы растерянная улыбка. Он совсем не понимал того языка, на