Дом нам предоставили хороший, а зеленую кухню я бы сделал лучшей в стране. Только теперь на ней росли бы не яды, а лекарства. Так бы жизнь и пошла дальше…

— Больно! — услышал я рассерженный тоненький голосок и очнулся. Оказывается, пропалывая очередную грядку и ощипывая разросшийся капельник, я и не заметил чуда!

— Больно, говорю ж тебе! Что ты мне все волосья повыдергал? — капельник с пышными сиреневыми соцветиями развернулся в мою сторону и уткнул листья в стебель, словно руки в бока. Я не выдержал и рассмеялся: вот оно, влияние говорливой мандрагоры! Там, где оно есть, все растения потихоньку обретают речь. Будет у маленькой мандрагоры Джейн компания для беседы.

— Зато какой ты стал красивый, — ответил я. Грядка с капельником, заключенная в деревянную раму, в самом деле была образцом огородного искусства: ровная, аккуратная, ухоженная. Ничего лишнего. — Прямо столичный кавалер.

Капельник зафыркал, но было ясно, что сравнение со столичным кавалером пришлось ему по душе. По дорожке среди грядок шла Джейн с большой лейкой в руках, одетая уже в новый костюм, пошитый теткой нашей Лемпи — я с удовольствием отметил, глядя на нее:

— Джейн, ты просто фея огородничества.

Она улыбнулась и принялась аккуратно поливать обитателей соседних грядок. Капельник развернулся к ней и сварливо спросил:

— Это, что ли, тоже столичная мода, барыне в портках ходить?

Да, вместо традиционных юбок Джейн предпочитала носить брюки во время работы на зеленой кухне. Услышав тоненький голосок, она встрепенулась, посмотрела на капельник, который изучал ее с видом покупателя на рынке, и завороженно поинтересовалась:

— У нас новый говорящий цветок?

— У нас их будет много, — ответил я, а капельник добавил:

— А вы бы, небось, радовались, если б мы молчали. Ишь, волосы выдергивают, листья обрезают и рады, вы только гляньте на них! Мы тут росли годами, горя не знали, а теперь вон что, по линеечке всех выстроили!

— И чем же тебе плохо? — спросила Джейн, полив грядку и подойдя ко мне. Я выпрямился, поцеловал ее — какое же это светлое, почти невесомое счастье, целовать ту девушку, которая тебе нравится — и сказал:

— Вот, теперь у нас тут ругачий капельник. Хорошее название, я думаю.

— Ругачий? — возмутился капельник. — Это тебя еще не ругали, это я еще не проснулся, как следует! Так вышью гладью, забудешь, как тебя матушка с батюшкой назвали.

Джейн расхохоталась на весь поселок, очень уж свирепым и разгневанным выглядел капельник. Я вынул из ящика секатор, будто бы невзначай продемонстрировал его всем обитателям зеленой кухни и спросил:

— А если вот так и под самый корешок?

Капельник даже задохнулся от возмущения. Зато с той стороны, где была высажена мандрагора, донесся вздох и сонный голос:

— Не надо его под корешок. Я научу его манерам, он кажется мне небезнадежным.

Капельник развернулся в сторону мандрагоры — она приподнялась над грядкой, серьезная красавица, которая не испугалась русалок, и капельник закачал соцветиями:

— Батюшки-копатюшки, какая барышня тут сидит!

— Да, барышня, — с достоинством ответила мандрагора. — И очень не люблю, когда кто-то так громко ругается. Не надо браниться, лучше расскажите мне, какая здесь погода и часто ли идут дожди.

Мы с Джейн переглянулись: кажется, не только у нас тут завязываются теплые отношения. Капельник важно подбоченился и сообщил:

— Сейчас вот белые ночи, сухо да солнечно. Но я так чую, что через недельку дожди зарядят. А что ж вам дожди? Не по нраву?

— Терпеть их не могу, — ответила мандрагора. — От них сыро, грязно, и у меня ноют корешки.

Оставив растения беседовать о погоде, мы с Джейн прошли в другую часть сада, под яблони — там я обнял ее, такую маленькую и хрупкую, и все, что я делал на службе короля Генриха, поблекло и отступило, словно потерянная, умершая часть моей души вернулась обратно и приросла там, где должна была быть.

— О чем задумался? — поинтересовалась Джейн, заглянув мне в глаза. Я улыбнулся — на нее нельзя было смотреть без любящей улыбки.

— О том, как жил бы сейчас без тебя, — сказал я. — И о том, что это была бы просто ужасная жизнь. Я бы пестовал ядовитые растения на зеленой кухне и никогда не исцелился бы.

— Странно об этом думать, но я в какой-то степени благодарна Энтони Локсли, — негромко призналась Джейн. — Если бы он так со мной не поступил, то мы никогда бы не встретились.

Я вопросительно поднял бровь.

— В общем, ты не хочешь ему отомстить?

— Я никогда не хотела мести, — негромко, но очень твердо ответила Джейн. — Мне всегда нужна была справедливость. И я добьюсь ее.

*** Джейн

Айва Нияминен, тетка Лемпи и Ойвы, в самом деле была очень талантлива — ей хватило одного взгляда на меня вечером, чтобы утром принести костюм, изяществу которого позавидовали бы столичные модельеры и портные. Кремовая рубашка с легчайшим цветочным узором, темно-зеленый жилет и такие же штаны — надев костюм, я убедилась, что в нем можно и работать в саду, и отправиться на прогулку.

— Идеально! — восхищенно призналась я. Айва с достоинством улыбнулась — кажется, она не ожидала другого ответа.

— Конечно, женщины носят платья. Но если вы с огорода не уходите, то в штанах удобнее, — сказала она. — Между грядками пройти, не придерживая подол, сесть, встать, сапоги надеть повыше… В штанах намного удобнее.

— Но и платье я бы тоже хотела, — сообщила я, передав ей пять лир: Аррен выделил деньги на одежду и распорядился не экономить. Айва оценила мою щедрость и ответила:

— Платье пошью попроще, для утра. Позавтракать, попить кофе. А второе будет поинтереснее, для прогулок, для гостей. Но для него у меня нет ткани, завтра поеду в Эннанеми, там куплю. Там в магазине очень хороший приказчик, да и поселок-то больше нашего, почти город.

На том и договорились.

К обеду мы с Арреном завершили огородные дела, которые запланировали на сегодня. Бертран нашел свою серебряную пулю, выпущенную в русалку, и показал нам — пуля сплющилась в сверкающий серебряный блинчик, словно ударилась обо что-то невероятно твердое.

— Никогда не видел такого, — признался Бертран. — Но мне вообще ни разу не приходилось стрелять в русалок.

— А в кого приходилось? — спросила я.

— В оборотней, но с ними пули так не сплющивало, — ответил инквизитор и убрал то, во что превратилась пуля, в карман. — Поговорю со здешним кузнецом, пусть отольет новую.

— Пойдете смотреть на русалочий праздник? — поинтересовалась я. С зеленой кухни донесся усталый голосок мандрагоры, которая сетовала: “Ну куда вы так раскидываете листья? Это невоспитанно!” Пожалуй, она наведет порядок