— Я не плачу.

— У вас слезы на глазах.

— Просто очень болит голова.

Он неожиданно снял свой шлем с высоким плюмажем, опустился на пол возле ложа, и щека Арэлл оказалась прижата к теплому металлу кирасы, а на затылок легла рука в бронзовой наручи.

— То, о чем вы говорите, не фантазия. И не вы одна думаете так.

— Кто еще?

Он выпустил ее так же неожиданно, как и обнял.

— Я скажу вам. Позже.

Телохранитель подобрал шлем, вернулся на свое место и снова застыл там.

Дорога до дома заняла не так уж много времени. Но солнце почти склонилось к горизонту, когда мы с Атэром Появились в своем скромном жилище. На пороге нас встретила Гермия.

— Явились?! — весьма язвительно поинтересовалась оба, едва мы успели войти в первую комнату, — И где, позвольте спросить, вас носило так долго? Вы заставили Энджи волноваться. Я ему, конечно, говорила, что, если вы в центральные термы отправились, так это на весь день. И кому в голову пришло вести мальчика в такое неприличное место! Всем известно, что там всякий сброд собирается.

Мы с Атэром переглянулись в полном недоумении. Превращение тихой мышки в огнедышащую гарпию было слишком неожиданным.

— Никакой не сброд, — дрожащим от возмущения голосом пролепетал Атэр. — Там очень демократичная публика. Сам Тиберий Гратх туда ходит.

— Ну это понятно. Лурий Гратх вечно со всяким сбродом и знается… А приличного мальчика незачем туда водить.

Она гордо тряхнула копной светлых волос и уставилась на меня серыми нахальными глазищами:

— Мне нужны деньги на хозяйство! —Ч-что?!

— Деньги на хозяйство. — Гермия чуть повысила голос, как будто разговаривала с плохо слышащим человеком. — Кто-то должен ходить на рынок, покупать еду. Я уже договорилась со здешней кухаркой. У нее родственники за городом, и каждую неделю она будет приносить свежее молоко. Не вы же будете за всем этим следить. Тем более не Энджи.

— Знаешь что, милочка, — ко мне наконец вернулся голос, — мы прекрасно жили без тебя все это время.

— Да-да, вижу. — Она ткнула пальцем в подол моей тоги, из которого был выдран клок для кошелька. — Поэтому оба похожи на оборванцев?

— Мы купили одежду! — рассвирепел Атэр. Он выхватил из моих рук узел и бросил его на стол. — Вот!

Девица тут же потеряла к нам интерес. Она разворошила вещи и выхватила оттуда самую красивую белую тунику с золотой каймой по краю.

— Это для Энджи! Ему очень подойдет. И вот эти сандалии.

Она повертела в руках изящные сома[24], довольно улыбнулась и умчалась в соседнее помещение.

— Нет, ты видел? — пробормотал наш ученик. — Совсем на нем помешалась.

— Хотел бы я знать, где он сам.

— А что, его нет?

Я отрицательно покачал головой. Ангела не было в комнатах, его не было в доме и вообще нигде на ближайших улицах. Унесло куда-то искать приключений… на свои крылья.

— Ну, может, он погулять пошел? | — Да, как же, погулять. Гермия!

— Что? — Девица выплыла из соседней комнаты, держа в руках деревянные дощечки для заглаживания складок на одежде.

— Энджи давно ушел?

— Незадолго до того, как вы вернулись, а что?

— Ничего.

— А мы тебе тунику купили, — вмешался Атэр, вытаскивая темное платье. — Смотри, вот.

Гермия презрительно сморщила нос:

— Такую одежду носят только продажные женщины. Развернулась, сверкнув бедрами в длинных разрезах своего одеяния, и удалилась.

— Ну ничего себе! Что делает с людьми ангельское общество! Нет, я поговорю с Энджи! Пусть только вернется!

— Гэл! — Атэр довольно чувствительно пнул меня в бок. — Мы будем есть в конце концов или нет?!

Пришлось сгонять в ближайшую харчевню и накупить жареной рыбы, пирогов, сосисок и кувшин вина. Мальчишка, приплясывая от нетерпения, тут же выхватил у меня поднос, взгромоздил его на стол. Вытащил из шкафа три разномастные чаши, одну с выщербленным краем. Расставил вокруг блюда.

Уселся и требовательно посмотрел на меня:

— Эту звать будем? — Кивок в сторону спальни.

— Надо бы.

— Гермия, — заорал Атэр, — есть иди!

Девица появилась через несколько минут. С невероятным достоинством опустилась на краешек скамьи, двумя пальцами взяла пирожок и произнесла, не глядя на меня:

— Меч снимите.

— Чего?!

— За столом неприлично сидеть с оружием. Таким образом вы показываете всем присутствующим свои недружелюбные намерения.

Еще немного, и я убью ее сам! Так и знал, что Энджи преподнесет нам в ее лице еще тот подарочек. Возился бы сам со своей скандальной барышней, так нет, предоставил нам удовольствие выслушивать ее нравоучения.

— Вообще-то, — задумчиво протянул Атэр, запихивая в рот сразу половину сосиски, — это действительно неприлично…

Нет, поесть спокойно мне не дадут. Я расстегнул пряжку ремня, демонстративно снял его и грохнул ножнами по столу, укладывая меч рядом с собой. Едва мраморную столешницу не проломил. Гермия вздрогнула от очередного нарушения правил и произнесла задумчиво, ни к кому конкретно не обращаясь:

— В следующий раз к столу надо подать перчатки. Чтобы не пачкать руки едой.

Да уж, столовыми приборами, как все нормальные люди, рэймляне не пользуются, видимо, это у них тоже считается неприличным. Зато залезать рукой в кожаной перчатке в общее блюдо — вершина этикета. Суп, надо полагать, они здесь тоже через край хлебают, а может, через соломину тянут, ну или в крайнем случае хлебом вымакивают. Я насмешливо фыркнул, в красках представив себе застолье местной знати, и спросил, уже на другую тему:

— Гермия, куда ушел Энджи?

Она отвлеклась на минутку от Атэра, которого шпыняла за торопливую еду и чавканье, озадаченно посмотрела на меня и выдала:

— Вас, наверное, искать. Куда же еще.

А вот это плохо. Я представил своего соратника, в одиночестве идущего по сумасшедшему Рэйму, где в любую минуту могла появиться веселая толпа демонов, и мне стало как-то не по себе. Даже вкус у еды пропал. За последние несколько сотен лет он, конечно, научился защищаться и даже нападать, но… Ангел есть ангел. И ладно демоны. ДЮДИ> к которым он испытывает безграничное доверие, вполне могут подстроить очень даже опасную пакость.

Я вдруг увидел, что Гермия тоже перестала есть и смотрит на меня странными прозрачно-серыми глазами с виноватой тревогой.