– Что, на свой страх и риск? – спросил Крячко. – Ох, оторвут нам головы за негласную разработку офицера полиции без согласования с начальством. И Петру оторвут.

– Вот поэтому Петру и не надо знать о Жидкове. Его не будем подставлять. А появятся доказательства, кроме устного обвинения Горохова, тогда доложим. Пока же надо придумать, как деликатно организовать надзор за этим майором. Важно, чтобы он не сбежал, но это, я думаю, ему в голову не придет. А вот заметить, что он запаниковал, что начал суетиться, нам надо вовремя. И контакты нам его нужны, контакты. Не исключено, что он поддерживает связь с Сорокиным.

– Я так понял, – почесал в затылке Белецкий, – что эту работу вы поручите мне?

– Догадливы-ый! – засмеялся Крячко. – Просто спасу нет!

Времени было в обрез, и Гуров предложил Крячко обсудить все по дороге. Попав на «зеленую волну», машина пошла ровно, минуя светофор за светофором. Станислав расслабился за рулем и принялся рассказывать все, что успел почерпнуть из материалов личного дела Сорокина, которые сегодня прислали Орлову из Министерства обороны. Ехали они в Новониколаевское, что располагалось за МКАДом в районе Минского шоссе. Территория была подведомственна районному управлению внутренних дел, и работников МУРа посылать туда было не совсем правильно.

Если бы дело касалось лишь розыска гражданина Сорокина, как и любого другого, то оперативники МУРа вполне могли туда поехать, навести справки. Но тут дело касалось преступника, места его жительства, и важна была оперативная разработка этого места. Официально МУР не имел права нарушать принцип территориальности, но доверять такую работу районной полиции Гуров не рисковал. Не то чтобы он считал, что там не умеют работать, просто не хотелось вводить в курс дела лишних людей. Достаточно, что вскрылась личность майора Жидкова. А вдруг в районе какой-нибудь продажный участковый в сговоре с Сорокиным, сидит у него на зарплате? Прощай, операция, прощай, успех.

– Это какого времени снимок? – спросил Гуров, разглядывая лицо на фотографии.

– Примерно десятилетней давности. У них принято менять фото в личном деле при получении очередного звания. Тогда Сорокин получил майора, а вскоре уволился на гражданку.

– М-да, а фоторобот мы хорошо составили. Да, неприятное лицо. Какое-то давящее, что ли.

– Мне тоже его морда не понравилась, – согласился Крячко. – Смотришь ему в глаза и чувствуешь опасность, к такому не стоит спиной поворачиваться.

– Судя по послужному списку, Сорокин боевого опыта хватил по самые ноздри. А вот о причинах увольнения тут не написано.

– Да, Орлов тоже обратил на это внимание и сразу начал названивать к ним в контору. В кадрах ему сказали, что Сорокин после контузии был признан годным к дальнейшему прохождению службы, но у него вдруг появились периодические жалобы на здоровье. Комиссии ничего не нашли, но навстречу его личному рапорту об увольнении пошли. Петр сказал, у него сложилось впечатление, что Сорокина с удовольствием отпустили на гражданку. Вслух такое никто не скажет, сор из избы своего ведомства никто не выносит, но впечатление у Петра осталось.

– Думаешь, нашалил Сорокин в армии?

– Петр предположил, что и жалобы на здоровье имеют то же происхождение. Или трибунал, или увольнение по дисциплинарной причине, или добровольное желание. Но что там ему вменяли, неизвестно. И вменяли ли вообще.

– Ладно, не это важно, – вздохнул Гуров. – А вот то, что у него нет родных, это для нас плохо. Детдомовским он оказался.

– Оттуда приличные люди тоже выходили. Нечего валить на тяжелое детство, если ты об этом.

– Как раз тут я с тобой согласен, Стас. Не в детстве дело. Мы уж с тобой лучше других знаем, сколько неблагополучных детей выходит из вполне благополучных семей. И наоборот: родители – алкаши алкашами, в доме притон, а ребенок золото вырастает, еще и за уродами-родителями до старости ухаживает, с пониманием относится к их «болезни».

– Это да, – согласился Крячко, глядя на дорогу. – Так что решим? По какой легенде работаем?

– Лучше всего под районную администрацию, под жилищную инспекцию, прокуратуру. На месте уточним, в зависимости от типа его жилья. Народ обычно любит жаловаться и виноватых искать. Ты только заикнись, что приехал недостатки выискивать, сразу толпа доброжелателей появится.

– Знаешь, Лев, не верится мне что-то, что Сорокин при своих доходах продолжал жить в Новониколаевском за МКАДом. Наверняка у него квартира в Москве имеется. Я понимаю, что в собственности у него другого жилья нет, но он мог его снимать, купить на чужое имя. На свое по многим причинам не стал бы покупать. Он ведь живет в муниципальном доме на правах социального найма.

Розыск Артура Сорокина, бывшего майора ВДВ, вторые сутки ничего не давал. Горохов или играл свою собственную игру, или в самом деле ничего о Сорокине не знал. Отработка связей всего персонала закрытого казино пока тоже ничего не давала. Не вскрылись ничьи личные отношения с Сорокиным. И разработка связей погибшего Котова тоже не помогла в розыске управляющего казино. Сутки сыщики потеряли на выяснение того, что в пределах Москвы Сорокин прописан не был. Потом всплыл факт получения квартиры в ближнем Подмосковье. Подсказкой стала маленькая справочка в личном деле. Просто справка о том, что администрация Новониколаевского района имеет возможность выделить жилплощадь отставному офицеру вооруженных сил.

Оставив машину на парковке возле торгового центра «Оранжевый», Гуров и Крячко сверились в очередной раз по навигатору. Трубная улица проходила в двух кварталах от шоссе. Нумерация домов шла слева направо. Значит, от начала улицы им предстоит миновать десяток домов. Достаточное расстояние, чтобы осмотреться в районе, остановиться на определенной легенде.

По обеим сторонам унылой улицы тянулись какие-то старые склады, ветхие здания со слесарными мастерскими, какими-то «отстойниками» тяжелой дорожной техники. Правда, в это уныние вписывался довольно веселый детский стадион, но и он выглядел веселым только из-за свежей краски забора и подтрибунных помещений, а вот маленькое футбольное поле и спортивный городок были запущенными. Потом появились жилые дома: старые двухэтажные строения под шиферными крышами и с почерневшими рамами окон. Перед подъездами красовались покосившиеся сарайчики, построенные в разное время и из самых разных материалов. Гуров давно уже не видел во дворах домов веревок с сохнувшим бельем, мотоциклов с колясками и велосипедов.

– Пересечение времен и пространств, – глубокомысленно заявил Крячко и кивнул головой вверх.

На втором этаже виднелись два пластиковых окна и блок кондиционера между ними. Да, были в этих домах и приличные квартиры, и очень запущенные, в которых стекла даже изнутри выглядели не мытыми несколько лет. А впереди по левой нечетной стороне на сыщиков пялился пустыми глазницами оконных проемов дом номер «21».

– Вот тебе и на! – проворчал Крячко. – А домик-то расселен. Ни одного окна целого. Или под снос, или под реконструкцию идет.