наставники вокруг таких, как я. Жил работой, ненавидел всё и всех, скованный странным оцепенением. И до сих пор не понимал, почему не задавался никакими вопросами и даже не задумывался о том, что делаю, последние десять лет.

По сути, я ведь был таким не всегда, несмотря на происхождение. Так что крылось там, в одном из белых кусков памяти, что всё ещё были недоступны? Что случилось в момент, когда моя жизнь разделилась на до и после, расколовшись на картинке, где пылала от страсти девушка с рыжими волосами, лавой растекающимися по простыням. Девушка, чьё лицо я до сих пор не мог вспомнить… Или не хотел?

Может, пора признаться хотя бы себе, что во мне живёт страх? Вдруг семья, к которой я уже так уверенно относил Любу и Милану, на самом деле лишь плод моего воображения? Что, если это — самообман? Чувства, уколы интуиции и намёки силы, привязанность лисы и взгляды тайком от её матери…

Я ведь всё ещё не вспомнил, зачем сюда пришёл. По своей воле или это было очередное задание? Записка с адресом и названием отеля не дала мне этой информации. Вот только то, что я — Тёмный Охотник, говорило в пользу последнего. Должен ли я был убить тех, кому сейчас абсолютно добровольно помогал? Или просто искал ответы на вопросы о своей дочери? В том, что Милана моя, я практически не сомневался. Её кровь пела для меня, а чувство родства с каждым днём становилось всё сильнее. Или я всё же хотел, чтобы это было так?

Все эти мысли разрывали мой мозг, сводили с ума, не давая нормально спать. Но ещё больше меня беспокоили чувства к Любе, которые она так упорно отказывалась замечать.

Шустрая, весёлая, деятельная и сообразительная, но такая далёкая и холодная, что от этого становилось практически больно. Никогда не думал, что можно так желать женщину. Я практически помешался на ней, ловил каждый взгляд, каждый вдох. И отчаянно пытался не выдать себя, не спугнуть, приручить. Расставлял ловушки из заботы и своего присутствия рядом, как самый терпеливый охотник. Впрочем, им я и был.

И сейчас все инстинкты снова тянули меня к ней. К Любе. Так непреодолимо, что становилось тесно в груди, заноза тревоги в которой колола всё острее. Я нахмурился, прислушиваясь к себе, и только теперь осознал, что что-то было не так. Моя магия в этот момент вела себя чуть иначе и буквально кричала, что мне нужно спешить. А доверять своим способностям я привык.

Лучше пусть мои девочки сочтут меня гиперзаботливым болваном, чем с ними что-то случится. Этого я допустить не мог. И, решительно отбросив инструменты, рванул в лес, проклиная себя за то, что потратил слишком много времени на самоанализ и сомнения.

Сначала меня вели следы, оставленные на влажной земле. Затем, когда они оборвались на относительно сухом участке, а сумерки сгустились слишком плотно, чтобы различать сломанные ветки и царапины на корнях, пришлось подключить свою магию. Тревога уже не просто зудела, она полыхала ярким костром, грозя затопить меня волной жаркой паники и необоснованной злости. На девчонок — за вспыльчивость и упрямство, на себя — за промедление.

Я мчался среди деревьев, рывками перетекая через пространство и срезая путь сквозь тени, с помощью которых такие, как я, могли перемещаться на короткие расстояния. Но всё равно опоздал…

В миг, когда я понял, что следы моих девочек оборвались под обвалом, сердце едва не остановилось, с трудом разгоняя застывшую в венах кровь. Я отказывался верить, что всё закончится вот так, снова и снова посылал тонкие струйки своей магии вглубь, под землю, пытаясь нащупать хоть что-то, что дало бы мне надежду на благополучный исход. И, когда уже казалось, что всё бесполезно, я вдруг инстинктивно ощутил далёкий отголосок силы оборотня, настолько слабый и незаметный, что, если бы его не ждал и не был Тёмным Охотником, натасканным на нечисть, ни за что бы не уловил.

Упав на колени, впечатал ладони в землю по самое запястье и стал плести заклинание поиска, настроившись на Милану. Пять минут, и магия подсказала, что подо мной не просто слой земли, а обрушенная часть какого-то тоннеля или длинного, широкого лаза, который вился на глубине трёх метров, уходя куда-то вдаль, к границе Локимора. И сама Милана отдалялась в том же направлении, притом, достаточно шустро.

— Проклятье! — выругался я, сообразив, что это могло быть.

А я-то думал, каким образом контрабандисты переводили нечисть через границу до того, как я разнёс их логово по приказу начальства лет десять назад. Это было первое задание после долгого перерыва, о причинах которого я, к сожалению, не помнил. Тогда во мне кипела такая жгучая ненависть к нечисти и предателям с нашей стороны, что я не оставил в живых никого, а значит, и допросить преступников было невозможно. Но зато сейчас я быстро догадался, куда подземный ход приведёт Любу и Миланку. Только бы там не было обвалов и непроходимых участков! Только бы им хватило воздуха и ума не останавливаться!

Коротко выдохнув, я постарался взять себя в руки и встал, сосредоточившись на конечной цели. Магия волной растеклась по телу, довольно урча и предлагая поиграть, а я не стал ей отказывать в этой малости, понимая, что сейчас это мне только на руку, ведь ночь — её время.

Миг — и я рядом с деревом в двух метрах впереди, сливаюсь с густой тьмой, ласково льнущей к ногам, ещё миг — и у огромного камня, что даже в свете двух лун выглядит зловеще и даже как-то нереально.

Дерево, разлапистый куст, овраг, пещера, снова дерево и густое переплетение корней. Я перемещался туда, где тени были гуще и плотнее. Скользил по грани, растворяясь в пугающей других, но не меня, темноте. Дымно-чёрные крылья реяли у меня за спиной, волосы развевались на ветру, а из глаз сочилась чернильная тьма. Сейчас я и сам был этой Тьмой.

След Миланы становился ярче, а мой азарт — жарче. Опасаясь пропустить выход или напугать девчонок, я замедлился, прислушиваясь к окружающему пространству. Мягкой поступью пошёл к шумному водопаду, где уже бывал когда-то. На подходе отозвал свою магию, пообещав, что мы поохотимся в следующий раз, но не на разумных существ, а например, на оленя. Тьма презрительно фыркнула, но послушно свернулась клубком в груди, а я тихо вышел из-за кустов, не сдержавшись и тут же бросившись к Любу и нашей дочери с объятиями.

Мокрые,