– Да. Просто был хреновый день, а вы стали хреновым финалом хренового дня.

– С кем по телефону говорил?

– С женой.

Капитан вздохнул.

– Где твои сто двадцать рублей?

Я достал из кармана стольник и двадцать восемь рублей железом. Капитан повернулся к инспектору и веско произнес:

– Отдай ему права, возьми у него сто рублей, пожелай «Счастливого пути!» – и марш работать!

Инспектор шмыгнул носом:

– Товарищ капитан! А как же протокол? Я ж его уже заполнил… Почти…

– Выпишешь ему штраф. Разметку. Вот у тебя сто рублей. Счастливо!

На том и расстались.

Как-то занесло меня вместе с родственником дальним в один городок южный. Поделав дела, заселились в гостиницу. Я вообще ленивый и спать люблю, поэтому отказал родственнику в совместном походе по злачным местам.

И вот час ночи, и я весь сплю, и вдруг мощный стук в дверь! Прям НКВД пришел за врагом народа! Подрываюсь. На пороге мой родственник. В глазах алчный блеск, из уст – благородный запах алкоголя.

– Что случилось?

– Ты мне нужен! Срочно! Пошли!

И мы пошли. В его номер. В номере я вижу столик, густо уставленный спиртным и съедобным.

И рядом со столиком – проститутка. Не шалава, не шлюха, а нормальная себе такая продажная женщина. Проститутка. Она грустная-грустная, чистая Соня Мармеладова.

Родственник меж тем садится за стол и важно сообщает:

– Это мой брат! Мой младший! А это…

– Эльвира, – представляется жрица.

– Мы вот с ней решили э-э-э… познакомиться… Ну так… – и делает пассы руками, показывая, как они хотят познакомиться.

– Понял. Меня ты зачем позвал?

– Налей нам!

– В смысле?

– Ну, я же не могу сам себе наливать?!

Чуете, да? С проституткой бухать понятия позволяют, а самому себе наливать – ни-ни. Заратустра ругается. И пять поколений предков сидят в аланской Валгалле и языком укоризненно цокают.

Прям я разозлиться хотел сначала. Но что-то мне сильно весело стало. И я начинаю ритуально наливать. Родственник пихает тосты один за другим. Периодически выбегает в уборную. В один из таких моментов проститутка Эльвира вежливо интересуется:

– Извините, пожалуйста, вы не знаете, меня сегодня иметь будут?

Я быстренько прикинул количество покушатой водки и честно разочаровал:

– Сомневаюсь!

Проститутка вздохнула:

– Уже два раза продлевал. А я так спать хочу! Думала, отработаю и домой.

– Да расслабься, Эльвира!

– Меня Аня зовут.

– «Эльвира» – творческий псевдоним?

– Чё?

– Забудь! Клиент возвращается.

Клиент меж тем продолжает пить и начинает ухаживать за Эльвирой-Аней. Реально! Комплименты делает, украдкой по коленке, затянутой в сеточку, гладит. Параллельно посвящает в специфику ведения традиционного осетинского стола и устраивает экскурсы в славное аланское прошлое. А ей прям нравится. Она жмурится, когда узнает про битву на реке Эрак, и удивляется, когда ей переводят с осетинского слова «Лондон», «шезлонг» и «Ирландия»!

Эта идиллия прерывается аккуратным стуком в дверь. И в номере появляется ещё один человек. Такой крепкий и лысый славянский юноша. Интересуется:

– Как у вас дела?

Проститутка игриво успокоила:

– Все хорошо, Димочка! Не переживай! Это осетины!

Родственник, получив сигнал с Валгаллы, налил и цветисто пригласил за стол. Димочка завистливо посмотрел на дастархан, бесцветно сообщил, что на работе он не пьет, и, засадив стакан водки, испарился. Деньги, конечно, получил.

Я начал клевать носом. Все попытки слинять разбивались об обиду родственника. И я просто стал кемарить. Периодически просыпался, не открывая глаз, поэтому ночь получилась рваная, вся из диалогов…

– Когда ты к нам приедешь Эльвира, я тебе такие места покажу…

– Ты кла-а-ассный…

…

– Такая сука, эта Надька! К мусорам на субботник затащила, прикинь?!

…

– Отвечаю! Если б не дети, давно бы от нее ушел!

– Ну не плачь, мой хороший!

…

– Ой, какие у вас обычаи красивые!

…

– Бэха рядом с Мерином просто отдыхает! Я тебе говорю!

– Дима, ты не прав!

– Димочка! Не спорь с ним! Он хороший!

…

– Царя мать! Ты в натуре в Ленске служил, Димон?

– Почти. Сидел я там.

…

– Ну, пожалуйста, мальчики! Не ссорьтесь!

…

– Ай йа мады! Ятебяубьющаснах!

…

– …хороший ты мужик, Казик!

А потом я открыл глаза, и наступило утро. Родственник с Эльвирой лежали на диване, целомудренно похрапывая. Между ними, как и положено, лежал кинжал. В смысле Дима…

Духи Валгаллы одобрительно улыбались…

Однажды я поработал исполнительным продюсером в настоящем полнометражном кино. И у меня много историй про то, как мы снимали «Тэли и Толи»… Расскажу.

Заканчивалась смена. Все уставшие и хотят есть. И только режиссер Амиров загадочно смотрел на горы и шевелил губами. Потом резко повернулся ко мне и сказал:

– Завтра нам нужны бараны! Немного! Штук двести!

– Саша. А зачем нам завтра бараны? Они у нас по плану только через неделю…

– Лучше завтра! Мы снимаем первую сцену, и я там придумал кое-что. Нужны бараны. Ну не двести. Пусть двадцать!

Надо сказать, что снимали мы в селе Горный Карца, где бараны, конечно, были. Но они паслись высоко-высоко на лугах. И нереально было их с вечера пригнать к семи утра на площадку. Единственное место, где бараны были стопроцентно – скотный рынок во Владикавказе. И поехали мы за баранами с художником по реквизиту Алей. Ведь бараны – реквизит!

Торговцы баранами сильно возбудились, когда узнали, что нам нужно двадцать штук на завтрашнее утро. Но тут я их озадачил:

– Нам бы в аренду…

– В смысле?

– Мы вечером вернем. Для кино нам…

Суровые торговцы огорчились, но посмотрели на нас с уважением…

На следующее утро, в половине шестого, мы с Алей уже были у баранов. Весть о том, что какие-то сумасшедшие платят деньги за «свозить два десятка баранов в горы, а вечером их вернуть», облетела рынок. Собрались все. Кто-то привел детей. На меня внимание никто не обращал, все уважительно говорили с Алей: она была зла, в шортах, резиновых сапогах и с сигаретой. Понятно было, что главная она.