Кавиа в паре с Чубаки, поскольку днем раньше Кавиа хронически не успевал за остальными собаками, что приводило к путанице, особенно на спусках. Джеф надеялся, что Чубаки заставит Кавиа быть порасторопнее. Когда собаки были готовы, ко мне подошел Пэр и попросил взять его с собой, чтобы он смог отснять несколько рабочих моментов. Мы поехали. Пэр верхом на нартах сел лицом ко мне, нацелив на меня свой неугомонный объектив, и на спусках мне приходилось вытягиваться во весь рост, чтобы заглянуть за белокурую голову нашего фотографа и не прозевать очередной поворот. Очевидно, на моей физиономии достаточно ясно отражался весь спектр эмоций, характерный для начинающего каюра, потому что Пэр был явно доволен выбранным типажом и периодически показывал мне поднятый вверх большой палец в виде поощрения моих усилий. Не успел я высадить Пэра, как попал в руки, а вернее сказать «на ручки», двух корреспондентов центральной и единственной дулутской газеты. В связи с отсутствием спасительного Константина, наводившего широкий и надежный мост между английским и русским берегами пропасти, разделявшей меня и корреспондентов, пришлось ограничиться постоянно рвавшейся канатной переправой. Корреспондент, как правило, практически сам отвечал на поставленный им вопрос, я же только односложно говорил «yes», если тон вопроса был утвердительный, «maybe», если чувствовал в тоне вопроса нотки сомнения, и совсем редко «no» в случаях, когда ни «yes», ни «maybe» не подходили. Что и говорить, интервью получилось на славу, и мы оба с облегчением вздохнули, когда вопросы были исчерпаны. На следующее утро пошел тяжелый мокрый снег, продолжавшийся весь день.

Дорогу замело, ветви елей низко склонились под тяжестью снега, я был вынужден постоянно нагибать голову, проезжая под ними. Иногда этого не удавалось сделать вовремя, и я принимал холодный снежный душ. Собаки чувствовали себя прекрасно, и Честер уверенно находил дорогу по озеру, несмотря на то что от старой не осталось и следа. После очередного «заезда» я обнаружил, что у саней оторвался пластиковый полоз. Ремонтировали вместе с Джефом, что означало следующее: Джеф ремонтировал, а я старался не мешать. Как и все остальное, что мне довелось видеть в исполнении Джефа, этот ремонт по своей подготовке и воплощению в жизнь напоминал некое ритуальное действо. Сначала он не торопясь, но достаточно быстро снял обломки старого полоза, затем от большого листа розового пластика, привезенного мной накануне с нашей лесной перевалочной базы, аккуратно отпилил длинную полосу – заготовку для нового полоза. Признаться, только теперь я понял, для чего Уиллу нужен был этот пластик в таких неимоверных количествах – вовсе не для отделки интерьеров ранчо. Затем Джеф высверлил в пластике, предварительно разметив (а не на глаз), отверстия под шурупы, отзенковал их и обернулся ко мне: «Victor, hold, please!», что могло означать только одно – «Подержи!». Мы вдвоем прижали пластик к деревянной основе полоза лежавших на боку нарт. Джеф наметил пару отверстий и, вооружившись отнюдь не отверткой, а портативной, работавшей от встроенных аккумуляторов электродрелью со специальной насадкой, ловко ввернул два шурупа. Весь процесс укрепления пластика занял не более 20 минут. Нарты были готовы.

Окрыленный удачей, Джеф поехал их обновлять, а я в поисках работы вернулся обратно в мастерскую, где обнаружил Джона и Дэйва, занятых более серьезным делом: они мастерили нарты для Гренландии. Если судить по размеру заложенного на стапелях полоза, эти нарты должны были значительно превосходить те, с которыми мы работали на тренировке. Полоз был главным и самым сложным элементом всей конструкции, все остальное – и поперечные планки, и вертикальные стойки нарт – просто привязывалось к нему. В конструкции нарт не предусматривалось ни единого гвоздя или шурупа, за исключением, пожалуй, тех, которыми крепился пластиковый слой. Полоз представлял собой наборную конструкцию: хорошо отструганные доски толщиной около 2 сантиметров и шириной около 10 сантиметров склеивались по широкой стороне эпоксидным клеем. Для придания конструкции дополнительной прочности между склеиваемыми поверхностями через каждый ряд прокладывались графитовые нити. Затем весь этот липово-эпоксидно-графитовый слоеный пирог зажимался в гигантские струбцины по всей длине через каждые полметра. Высота набора была около 20 сантиметров. Подобная конструкция нарт была позаимствована Уиллом у эскимосов и называлась «Коматэк». Джеф собирался взять с собой нарты другой конструкции: той, что он использовал во время своих работ в Антарктиде. Принципиальным отличием этих нарт, основные элементы конструкции которых были предложены Нансеном во время его первой Трансгренландской экспедиции ровно 100 лет назад (отчего эти нарты и по сей день называются нансеновскими), является наличие дополнительных поперечных элементов жесткости в виде арочных мостов, соединяющих полозья и придающих нартам необходимые прочность и устойчивость в поперечном направлении. Мы собирались взять в Гренландию двое нарт «Коматэк», над одними из которых сейчас трудились Джон и Дэйв, и одни нарты Нансена, которые Джеф привез с собой из Англии.

За эти несколько дней на ранчо определился расклад тренировочных (или работающих не щадя живота своега, если хотите) пар. Уилл тренировал Этьенна и они, как лидеры экспедиции, естественно, возили самые изысканные строительные материалы, как то камни, песок и мешки с цементом. Это было тяжело, но укладно, и им были неведомы муки остальных погонщиков, имевших дело с негабаритными грузами, такими как листы пластика, ДСП или бревна. Они не знали, чего стоит вписаться в узкую, изобиловавшую крутыми спусками и поворотами лесную трассу шириной, едва ли большей, чем ширина уложенных на нарты листов ДСП, и каких неимоверных трудов стоит выкарабкаться обратно на дорогу после очередного неудачного спуска, когда нарты твои беспомощно лежат на боку в глубоком сугробе, а коварные листы, цепляясь за каждый мало-мальски выступающий над поверхностью снега пенек, окончательно убивают и без того не слишком сильное желание собак их вытащить. Поэтому, наверное, эта пара, особенно на первых порах, выглядела свежее остальных. Я работал вместе с Джефом, а поскольку Джеф был занят некоей загадочной работой в офисе (так он ее во всяком случае называл), то мне приходилось практически работать с упряжкой одному, что, несомненно, сказывалось на скорости моего профессионального роста как погонщика собак. Меня по-прежнему немного тревожило мое совершенствование как лыжника, но времени на эти тренировки не оставалось, поэтому я исправно вместе с моими собаками тянул лямку международного тренировочного процесса. Кейзо, поначалу работавший с Мартином, вскоре остался один, ибо Мартин, сославшись на какие-то неотложные дела в Канаде, внезапно исчез и его участие в экспедиции оставалось под вопросом. Практически каждый вечер в нашей уютной кают-компании проходил очередной организационный митинг, который я тут же со свойственной мне привычкой рифмовать слова, будь то английские или