– Угу.

– А помнишь, что он тебе про это рассказывал? За что именно дедушка Женя – твой прадедушка – удостоился орденов Отечественной войны и Красной Звезды?

Лицо мальчика стало отсутствующим и напряженным. Ясно, ничего он не запомнил. Вот если б они с дедом стихи читали, тогда другое дело. Это бы он вспомнил молниеносно, а такие мелочи, как семейная история и героическое прошлое страны, в голове не задерживаются. Ну не интересно ему, и что теперь делать?

– Влад. Влад, посмотри на меня. Не расстраивайся. Давай вспоминать вместе.

Зигунову хотелось сбежать от нудного вымучивания сочинения. «Владька, наверное, сейчас то же самое чувствует», – ухмыльнулся он про себя. Нет, надо собраться и попытаться вызвать в сыне хоть мало-мальский интерес к войне, а уж потом – образы, метафоры, чтобы сочинение было именно сочинением, литературным произведением, а уж потом отчетом о предках-героях.

– Петя, телефон, – заглянула на кухню Катя и протянула жужжащий мобильник. – Опять работа, что ли? Опять я с сыном буду заниматься? О, когда же это кончится…

Такое сильное облегчение чувствовать было даже неприлично, но майор ничего не мог с собой поделать.

– Слушаю. Зигунов.

– Петр Сергеевич, это Республиканский.

– Привет. Что там у тебя?

Пока подчиненный докладывал, лицо майора становилось все более напряженным. Он посмотрел на часы. Восемь пятнадцать.

– Поедешь в Управление? – тихо спросила жена, не дожидаясь объяснений. Тон у нее был скорее утвердительный, чем вопросительный. В ответе она не сомневалась.

Зигунов виновато поджал губы.

– Я понял, – ответил он телефонной трубке. – Вы его уже допросили?

– Предварительно только. Чисто формальности. Особо не вдавались. Я подумал, вам тоже будет интересно.

– Хорошо. Тогда без меня и не трогайте его. Сейчас приеду.

– Так точно.

– Все, до встречи.

Нажав на кнопку завершения звонка, Петр посмотрел на сына:

– Так-с, придется тебе с мамой сочинение делать. Прости. Но ты уж постарайся. И будь молодцом. Ты же хочешь на городской олимпиаде победить?

Майор потрепал Владика по голове, улыбнулся и чмокнул в макушку.

– Как ты хитренько все на меня скинул, – с недовольством сказала Катя и вздохнула. – И придешь, наверное, уже под утро?

– Не знаю. Как пойдет…

Майор поцеловал жену в щеку (она его оттолкнула) и пошел одеваться.

В кабинете, который временно заняли Республиканский с Чигаркиным, пахло старой мебелью и дешевым чаем.

– Не слишком вам тут уютно? – с сочувствием поинтересовался майор, осматриваясь по сторонам.

– Та нормально. В нашем прошлом кабинете тоже не курорт.

– Это да… Ну что? Давай все, что накопали.

– Вот.

Капитан передал пухлую папку с бумагами.

– Расшифровка аудиозаписи допроса с самого верха.

– Поглядим.

– Чаю, может?

– Не откажусь… И спасибо, что сразу сообщил о задержанном, – деловито поблагодарил Петр. Всякие расшаркивания ему всегда давались с трудом, но ситуация требовала, так что приходилось напрягаться.

– Ну а как иначе? – пожал плечами наследник революционера. – Я ж понимаю – вот-вот шумиха начнется. Шила в мешке не утаишь, внушения Святого Георгия писак этих всех надолго не удержат. Так я и подумал, чем быстрее будут хоть какие-то результаты, тем лучше… А то и вообще… поймаем гада, и пускай все утрутся.

Республиканский всем своим видом пытался продемонстрировать, как болеет за общее дело и что благодарности от Петра не очень-то ему нужны, а трудовое рвение вроде как само собой разумеется. Однако майор не первый день знал своего подчиненного и отлично понимал его мотивацию. Евгению признание необходимо было как воздух. Не получая заслуженных (хоть и только по его собственному разумению) знаков внимания, он начинал дуться, ходил хмурый и доставал окружающих своим демонстративным недовольством.

Но сейчас времени на долгие реверансы друг перед другом не было. Так что Зигунов бросил скупое:

– Угу, – и погрузился в чтение.

Судя по тому, что значилось в бумагах из пухлой папки, до «поймаем гада, и пускай все утрутся» было еще ой как далеко. По большому счету вся собранная Республиканским информация представляла собой «притягивание хрена к носу». Этот Ларин, конечно, еще тот фрукт. Однако он вполне может быть и совершенно непричастен к убийствам. Или, во всяком случае, к тем, которые ведет его – Зигунова – группа.

Слишком уж все мутно, с натяжкой. Да, множество аккаунтов с именами литературных героев, да, подходит под психологический портрет, который дал Перемогин. Но чего-то не хватало этим красочным экзерсисам и злобным выпадам в соцсетях. Чувствовалась в них пустая бравада вместо реальной готовности действовать. За свою карьеру майор повидал немало больных ублюдков. Тем не менее далеко не все из них были убийцами. Большинство как раз только гавкало, а не кусало. И все-таки стоило с господином Лариным разобраться повнимательнее. Чем черт не шутит, когда бог спит.

Да и сверху уже начинали конкретно наседать. Заммэра по информационной политике Кулик звонил несколько раз и настоятельно требовал, чтобы Дидиченко выступил с заявлением. Что заявлять, о чем говорить, если пока существенных подвижек в деле нет? Не волнует. Пусть подвижки появятся, иначе, сами понимаете… И долгая пафосная пауза, которая, видимо, должна быть угрожающей. Но мы же не можем придумать факты. Конечно, не можем, поэтому действуйте активнее, подходите к проблеме творчески. В конце концов, не напрасно же вам в помощь прислали экспертов из Москвы. Пользуйтесь. Вы должны понимать, что буря в соцсетях и СМИ сдерживается сейчас исключительно искусственно и надолго этого не хватит. Время пришло, Петр Сергеевич. Нужны результаты. Коллеги Лисичкина весьма заинтересованы в том, чтобы убийца их товарища по цеху был пойман и наказан. Так что подумайте над заявлением. Я вам в ближайшее время перезвоню.

Банный лист! Майор скрипнул зубами, перевернул последнюю страницу распечаток и отдал Республиканскому распоряжение:

– Ларин ждет? Я сейчас подойду.

– Я вам нужен?

– Да нет. Я сам пока что. Можешь идти домой.

– Я… ээээ… – Капитан хотел возразить и напроситься «вторым пилотом», но передумал. Судя по выражению лица, Зигунов сейчас и так был не в духе. – Слушаюсь.

Дверь в комнату для допросов открылась с противным поскрипыванием. Майор на секунду остановился на пороге, окидывая взглядом сидящего в помещении человека.

Ларин никак не отреагировал на скрип и ничем не выдал того, что заметил вошедшего опера. Он сидел на стуле, ссутулив плечи, и безучастно смотрел в стену. Впечатление было странное – сложно было сразу сказать, нормальный ли перед тобой человек или у него проблемы с психикой. Что-то во всем облике Ларина настораживало, казалось неприятным и даже опасным.

Однако его внешний вид тут же еще больше усилил сомнения Зигунова в том, что перед ним реальный литературный убийца. Потрепанный немолодой