– Кладбище! – осенило Лаврова. – Ночь… луна… собаки… мертвые… кладбище. Вот где я найду Балычева! Он непременно придет на могилку своего врага. Выждет несколько дней и навестит Генриха.

– Гениально…

– Шутишь или серьезно?

– Шучу, – без улыбки произнесла Глория.

– Я разгадал твою подсказку?

– Почти. Поезжай прямо сейчас. Дома тебе нельзя оставаться.

Лавров от волнения забыл поблагодарить ее и отключился. Нельзя было упустить шанс проследить за неуловимым Балычевым.

Рядом громко посигналил автомобиль.

– Эй, мужик, ты мне въезд перекрыл! – сердито жестикулировал водитель хлебного фургона. – Сдай назад!

«Туарег» тронулся, развернулся и выехал на шоссе. Телефон на переднем сиденье испускал соловьиные трели. Это звонила Катя.

– Прости, я за рулем, – бросил Роман и выключил звук.

Как он сам не додумался, где можно встретить Балычева? Зачем-то поперся к его отставной пассии. Хоть бы та не доложила о его визите.

По дороге на кладбище в его голове крутились разные авантюрные мысли. Самое плохое, что он даже не представляет, каким образом совершены убийства певицы, сетевика и Генриха.

Ночью прошел дождь. В луже перед часовней отражались серые облака. На крестах и оградах сидели крикливые галки.

Лавров заблудился на пути к участку, где похоронили Генриха, и вдруг заметил… Дору. Она шагала между памятниками, высокая, вся в черном, похожая на призрак. В аллеях лежал туман. Лицо Доры скрывала вуаль.

Сыщик двинулся за ней по соседней аллее. Черная фигура мелькала между деревьями, облитыми молодой зеленью. Этот контраст весны и смерти поразил Лаврова своей непостижимостью.

Дора привела его к могиле жениха. Гора венков и увядших цветов намокла. Деревянный крест покосился. Вокруг желтели звездочки мать-и-мачехи.

Дора согнулась и зарыдала. А ведь где-то в подмосковной земле лежало тело убитого ею человека, который имел несчастье переспать с ее матерью. И никто не мог прийти туда, чтобы оплакать его.

Лавров с интересом смотрел на изъявление ее горя, пытаясь понять, сколько в нем искренности, а сколько фальши. Он не сразу обратил внимание на мужчину, который прятался за помпезной статуей молодой девушки с мячом в руках. Вероятно, это была могила спортсменки.

Мужчина не сводил глаз с Доры. На его губах блуждала довольная улыбка. Он не подозревал, что сам является объектом наблюдения. Сыщик выбрал удобную позицию, откуда отлично видел незнакомца. Балычев это или не Балычев?

Кому же еще тут быть? Кладбище – не место для прогулок.

«Теряешь нюх, Рома! – не преминул вставить внутренний критик. – Вспомни, о чем говорила Глория. Вооружись интуицией и действуй».

Раскидистая туя, посаженная чьей-то заботливой рукой, служила Лаврову удобным укрытием. Отсюда он без помех следил за мужчиной, похожим на Балычева. Пара фоток, которые ему удалось откопать в Сети, не давала четкого представления об этой темной личности. Семен Петрович избегал фотокамер и слыл ярым противником папарацци. Везде он был заснят то боком, то с опущенной головой, а то и вовсе сзади. Зато его прелестные спутницы охотно позировали, закрывая собой таинственного «спонсора».

Майор пообещал раздобыть для Лаврова сносное изображение Балычева, у которого в прошлом имелись проблемы с законом, и его досье. Но закрутился и не успел.

Лицо мужчины в элегантном черном плаще показалось сыщику знакомым. Вероятно, он видел его на вечеринке, но толком не запомнил.

Между тем Дора выплакалась и стояла, глядя на забрызганный каплями дождя портрет улыбающегося Генриха. Ее губы шевелились. Она молилась? Прощалась? Обещала вечно скорбеть и помнить?

Как быстро забываются обеты, данные в минуту сильного потрясения!..

Вероятно, Дора так же лила слезы по Морису, потом провожала в последний путь Дмитрия. Вряд ли она до сих пор навещает их могилы.

Несостоявшаяся невеста поискала глазами, куда бы присесть. Деревянная скамейка была грязной, и Дора решила не пачкать траурное одеяние. Она неумело перекрестилась, сгорбилась и побрела прочь.

Мужчина, похожий на Балычева, подождал немного, вышел из-за памятника и занял ее место. Дора не оборачивалась. Ее понурая фигура медленно удалялась.

Балычев был выше среднего роста, подтянутый, шатен с удлиненной стрижкой. Открытый лоб, прямой нос, выбритый подбородок. Правильные, но непримечательные черты. Такие лица трудно запомнить.

Лавров почувствовал, как объект напрягся, и отвел взгляд. Похоже, у Балычева великолепно развито чутье. Он ощущает направленное на него внимание.

Мужчина нагнулся поправить полу плаща и как бы ненароком осмотрелся. Сыщик отпрянул в сторону. Сквозь густую хвою Балычев не мог его видеть, но Роман решил не рисковать. Некоторое время он не высовывался, стоя за прямоугольным мраморным надгробием, только прислушивался.

Мужчина в плаще успокоился и заговорил. В кладбищенской тишине отчетливо раздавались его тихие слова, обращенные к покойному.

– Вот мы и квиты, Генрих. Прощай навеки! Я на земле, а ты под землей.

Лавров весь превратился в слух. Он ловил каждый звук, каждый жест Балычева, который разговаривал с погибшим, будто с живым. Хмурился. Посмеивался. Отпускал циничные шуточки. Бахвалился.

– Привыкай, Генрих, к загробному миру. Каково тебе там? Как приняли?

«Да он чокнутый!» – подумал сыщик.

– Я-то заранее о себе позаботился, – продолжал свою безумную тираду Балычев. – Поверь, Генрих, смерть не так страшна, как ее малюют. Главное, познакомиться с ней поближе, сойтись накоротке. Вблизи она бывает даже забавна. Ха-ха! Ты ведь не ожидал, что завернешь ласты на собственной помолвке? А я ничего не забыл, дружище! Ничего. Я злопамятен и никому ничего не прощаю. Ты помешал мне удовлетворить свою страсть. Ублюдок! Ты хоть раз ощущал пожар в крови, который ничем нельзя погасить? Холодный глупый карась! Я пообещал, что ты поплатишься?

Балычев слов на ветер не бросает.

«Есть! – возликовал Роман. – Я не ошибся. Это точно он! Молодец, Глория. Вычислила, где можно застать убийцу. Теперь главное – не упустить его, не дать ему уйти!»

– Тебя сожгла моя ненависть, Генрих. Я нарочно пришел в клуб, чтобы уничтожить тебя. Напрасно ты пытался сделать вид, что мы больше не враги…

Лавров лихорадочно соображал, как ему быть – преследовать Балычева до самого дома, дождаться ночи и проникнуть в его логово? Или установить адрес и ехать к себе, выспаться, отдохнуть? Отложить все на завтра.

Завтра обстоятельства могут сложиться не так удачно. Что-нибудь не срастется, не склеится. Балычев исчезнет, и во второй раз проследить за ним будет сложнее. Сейчас он захвачен мстительной радостью, которая ослепила его. Он утратил бдительность. То, что он явился на кладбище один, свидетельствует о его глубоко личной ненависти к покойному Семирадскому. Он не желает ни с кем делить ни свое поражение, ни свой триумф.