того, как она умерла, когда сон смерти еще не затуманил ее сознания. Надо, чтобы тень королевы растворилась в тумане смерти, чтобы она опять исчезла в нем, иначе она так и будет мучить живых, мучить тебя, пока ты не воссоединишься с ней в стране мертвых. Если ты придешь ко мне еще раз, я скажу тебе, что надо делать.

– Я приду, только обещай, что избавишь меня от этой королевы или сделаешь так, что она будет ко мне благосклонна.

– Я скажу, что тебе надо будет сделать, и дам все, что для этого нужно. Я ведь умвиру.

– Как ты поздно, – сказала Клотильда, – я тебя уж и не ждала, думала, что ты вовсе не придешь.

– Ты же знаешь, как это бывает с тетками по отцу, с ними надо быть почтительной, а они этим пользуются. Она разрешила мне навестить тебя, но в самый последний момент, когда я уже уходила, у нее нашлось сто предлогов, чтобы задержать меня как можно дольше. Все для того, чтобы показать свою власть. И ничего с ней не поделаешь, с этой теткой по отцу.

За день до отъезда Вирджиния упросила Сколастику разрешить ей попрощаться с Клотильдой. «Вот уж не думала, что ты так привязана к этой Клотильде, – сказала тетка голосом, в котором слышалась смесь обиды и подозрения, – но я не хочу перечить такой образованной девушке, ты сама знаешь, что делаешь, так что иди, попрощайся перед отъездом со своей лучшей подругой».

Оставив позади эвкалиптовую рощу, Вирджиния снова пошла в сторону болота.

– Ты опять идешь к колдуну? – спросил Кабва, когда она проходила мимо дома Ругажу. – Проводить тебя?

– Ты мне больше не нужен, теперь я и сама знаю дорогу. Хотя тебя и зовут Кабва, но мне не нужен щенок в провожатые.

– Дай мне хоть что-то.

– Знаешь, я ведь спросила Рубангу о тебе: если ты проболтаешься, то будешь проклят. На вот, держи все-таки монетку.

– Обещаю, никому ни слова не скажу. Я тебя вообще не видел.

Вирджиния углубилась в заросли папируса, вздрагивая от бульканий, шорохов, вспархиваний, беготни – от всех этих проявлений мириад жизней, наполнявших болото, таких близких, но совершенно невидимых. Наконец она вышла к горке, на вершине которой обитал Рубанга.

Как и в прошлый раз, он сидел на корточках перед своей хижиной, только зажима на носу у него не было.

– Я ждал тебя, – сказал Рубанга, – я знал, в какой день ты придешь. Мы, абиру, ведь еще и немного прорицатели, абапфуму. Ты правильно сделала, что снова пришла, это хорошо и для тебя, но главное – для умузиму королевы. Ей плохо, бедняжке. Вытащив наружу ее кости, тот белый пробудил ее от сна смерти, и она нашла себе пристанище в твоих сновидениях, блуждает в них, потому что выбрала тебя, чтобы ты стала ее приближенной, ее любимицей. Она хочет, чтобы ты вернула ее в страну мертвых, чтобы ты стала ее спутницей, но ты слишком молода, чтобы идти в страну мертвых. Поэтому я сам сходил за тебя туда, куда нет пути никому. То, что я собираюсь тебе сказать, – великая тайна, или, по крайней мере, часть великой тайны. Если я открою тебе ее, ты станешь умвиру, не совсем, потому что женщин-умвиру не бывает, но ты станешь хранительницей части этой тайны. Так вот, я приготовил тебе то, что должны выпить абиру, чтобы сохранить тайну.

Он протянул ей маленькую калебасу и соломинку.

– Выпей это.

– Зачем мне это пить? Что это такое?

– Не бойся, это не яд, вернее, не совсем яд. Это игиханго. Его должны пить все абиру. Пей, он будет тебя оберегать, но если ты предашь тайну, игиханго превратится в яд. И тогда болезни, несчастья обрушатся на тебя и на всю твою семью. Если ты нарушишь тайну, тайна тебя погубит.

– Я верю тебе, у меня нет выбора, давай сюда калебас. Я не нарушу тайну.

Вирджиния втянула в себя жидкость, и рот ее наполнился чем-то терпким и горячим. Она чуть не заплакала.

– Хорошо, ты храбрая девушка. А теперь слушай. Ради тебя и ради умузиму королевы я пошел на болото, великое бескрайнее болото Ньябаронго. Там нет троп, и если ты пойдешь вглубь, то будешь шагать и шагать и никогда не выйдешь наружу. Но я знаю, как дойти до маленькой хижины. Хижина эта непростая, пусть даже она похожа на пристанище охотников. Это Жилище Тамтама. Когда ты войдешь в хижину, то никакого тамтама ты не увидишь, ты и не можешь его увидеть, он спрятан в земле, глубоко-глубоко, прямо под тобой. Это Каринга – тамтам королей, тамтам Руанды, корень Руанды, в его нутре вся Руанда. Ты слышала громовой голос Каринги? Когда грохотал Каринга – а в него не били, как в обычные тамтамы, он грохотал сам собой, – это было слышно по всей Руанде, говорили, что его голос слышит все сущее под этим небом: женщины застывали как вкопанные, склонившись над мотыгой; рука мужчины замирала над кувшином, не в силах опустить соломинку в горлышко; охотник, натянувший тетиву своего лука, не мог выпустить стрелу; пастух, игравший на свирели, терял дыхание; коровы переставали жевать траву, а матери – кормить грудью младенцев. Когда Каринга смолкал, вся страна будто просыпалась от колдовских чар. Никто не мог сказать, сколько времени грохотал Каринга. Враги гонялись за ним, чтобы его сжечь, тогда он ушел под землю. Враги искали его, но не нашли. Может быть, настанет день, когда он выйдет из-под земли. Никто не знает, когда это случится. Но и погребенный в земле, он оберегает Руанду, потому что никому не ведомо, что содержится в чреве тамтама. И я не знаю этого. Никто не видел сердца Каринги. Это тайна из тайн.

Когда Рубанга произносил имя тамтама, голос его дрожал. Он умолк и долго хранил молчание.

– Так вот… слушай хорошенько, что я сделал ради тебя и ради умузиму королевы. Я лег на землю прямо над тем местом, где погребен Каринга, и во сне он открыл мне, что я должен сделать для умузиму королевы. Что ты должна сделать для умузиму королевы. Ты была в школе у белых, но ты осталась девственницей. Поэтому я вырезал для тебя из кораллового дерева этот кувшинчик для молока, маленький – как будто для ребенка. Мертвые мало едят, несколько капель – и они сыты. И еще я тебе дам эту ветку с листьями. Это умурембе, растение, которое умиротворяет мертвых, потому что у него нет шипов. В