В сияющей чистотой комнатушке повисла тишина, отчасти заполненная пристальным взглядом Чарли. Тикали часы; даже не оборачиваясь, Финт чувствовал: сотрудники редакции по-прежнему не упускают случая на него полюбоваться – на скромного и непритязательного героя дня. Чарли неотрывно смотрел на него, поигрывая пером. Наконец он со вздохом проговорил:

– Дорогой мой мистер Финт, правда – штука непростая; это, чтоб вы знали, сложная конструкция под стать Небесам. Нам, журналистам, простым работникам пера, приходится вычленять из нее те истины, что человечество – а оно не под стать Богу – сумеет понять. В этом смысле все на свете люди – писатели и журналисты: каждый сочиняет внутри собственной головы повесть о том, что видел и слышал, несмотря на то что человек, сидящий напротив, возможно, составит совершенно иное представление о природе события. В этом – спасение журнализма и его проклятие: осознание того, что на головоломку почти всегда можно взглянуть с разных точек зрения.

Чарли еще поиграл пером – и со смущенным видом продолжил:

– В конце концов, мой юный Финт, кто вы такой? Благородный молодой человек, отважный и решительный и, очевидно, вообще не знающий, что такое страх? Или, может быть, – предположу, что так! – уличный голодранец, в избытке наделенный звериной хитростью и удачливостью самого Вельзевула. Так я скажу вам, мой друг, что вы – и то и другое, включая все многообразие оттенков между ними. А мистер Тодд? Он в самом деле демон? – те шестеро из подвала подтвердили бы, что да! Если бы, конечно, могли заговорить. Или он жертва, как вы предпочитаете думать? Где же правда? – спросите вы, если бы я дал вам шанс заговорить; а я пока что не дам. Мой ответ вам таков: правда – это туман, в котором один видит небесное воинство, а другой – летающего слона.

Финт попытался запротестовать. Никаких небесных воинств он в жизни не видел, равно как и слонов – он понятия не имеет, что это, – хотя готов поставить шиллинг, что Соломон, верно, в своих странствиях повидал и то и другое.

Но Чарли как ни в чем не бывало продолжал:

– Пилеры видели, как молодой человек одолел убийцу, размахивавшего кошмарным оружием, и на данный момент это – правда, которую нам следует напечатать в газете и восславить. Однако я добавлю ноту – скажем так, несколько иного свойства – и сообщу, что герой дня тем не менее сжалился над несчастным, понимая, что тот повредился в уме, насмотревшись на ужасы недавних войн. Я напишу, как вы красноречиво доказывали мне, что мистер Тодд сам – жертва войны, как и покойники из его подвала. Я доведу ваше мнение до сведения властей. Война – это страшно; многие возвращаются домой израненными, пусть раны их и не видны взгляду.

– Это вы здорово придумали, мистер Чарли, – менять мир с помощью росчерка пера по бумаге.

Чарли вздохнул.

– Не факт, что получится. Его либо повесят – либо отправят в Бедлам. Если не повезет – потому что я сомневаюсь, что у него хватит денег оплатить комфортное там пребывание, – то в Бедлам. Кстати, я буду очень признателен, если вы заглянете завтра в «Панч», чтобы наш художник, мистер Тенниел, нарисовал ваш портрет для печати.

Финт пытался осмыслить услышанное.

– Вы устраиваете представления с Панчем и Джуди?

– Нет, я не устраиваю никаких представлений. «Панч» – это новое периодическое издание, журнал про политику, литературу и юмор, а юмор – на случай, если вы не знаете, – это то, что способно рассмешить и по возможности заставить призадуматься. Один из основателей «Панча» – мистер Мэйхью, наш общий друг. – У Чарли внезапно отвисла челюсть, и он лихорадочно нацарапал несколько слов на листе бумаги. – Ну, ступайте, радуйтесь жизни и, будьте так добры, возвращайтесь сюда завтра как можно раньше.

– Прошу прощения, сэр, но у меня в любом случае сейчас назначена деловая встреча, – промолвил Финт.

– У вас назначена деловая встреча, мистер Финт? Право слово, вы очень разносторонняя личность.

Уже выбегая из издательства, Финт гадал про себя, что такого Чарли имел в виду. Черт его подери, если он подступится к Чарли с вопросом; но он выяснит, что это значит, как можно скорее. Так, на всякий случай.

Финт со всех ног бежал к особняку Мэйхью, а перед его мысленным взором маячили развеселая физиономия и крючковатый нос мистера Панча, который избивает жену, мутузит полицейского и выбрасывает из окна младенца – а все дети хохочут. Чего тут смешного? – недоумевал Финт. Чего тут вообще смешного? Он прожил на улицах семнадцать лет и знал – смешно там или не смешно, но это правда жизни. Не всегда, конечно, но частенько, если человек опустился совсем низко, ему не приходит в голову ничего лучше, как драться: он бьет жену, бьет ребенка и рано или поздно попытается ударить палача, да только этот удар никогда не достигнет цели, и, о, как хохотали дети над мистером Панчем! Но Симплисити не смеялась…

Припустив быстрее, Финт добрался до места, если верить лондонским колоколам, примерно к тому времени, когда с ланчем только что покончили. Расхрабрившись, Финт направился к парадной двери – в конце концов, он юный джентльмен, которому назначена деловая встреча, – и позвонил в звонок. Он шагнул назад – дверь открыла миссис Шарплис, выдала ему ненавидящий взгляд и тут же захлопнула дверь, расписки не дождавшись.

Несколько секунд Финт глядел на демонстративно закрытую дверь и думал: «А я отказываюсь в это верить». Он выпрямился, отряхнул пиджак и снова схватился за шнурок звонка; и трезвонил до тех пор, пока наконец дверь не открыла та же самая особа. Но Финт был к тому готов; она еще и рта в полную ширь не открыла, как он выпалил:

– Нынче утром я победил Демона-Цирюльника с Флит-стрит, и если вы меня не впустите, посмотрим, что скажет на это мистер Диккенс в своей газете! – Экономка кинулась в дом, а Финт крикнул ей вслед: – Большими буквами!

Он еще подождал у открытой двери, и очень скоро навстречу ему вышла миссис Мэйхью, улыбаясь так, словно не была вполне уверена, уместна ли тут улыбка. Не доходя нескольких шагов, она, понизив голос, осведомилась тоном человека, ожидающего услышать в ответ самую что ни на есть вопиющую ложь:

– Это правда, молодой человек, что нынче утром вы победили кровожаднейшего из злодеев на Флит-стрит? Мне кухарка рассказала; и, если верить мальчишке из мясной лавки, о новостях уже весь Лондон судачит. Неужели это в самом деле были вы?

Финт вспомнил, как Чарли объяснял про туман. Подумал о том, что хочет снова увидеть Симплисити, попытался принять вид одновременно застенчивый и героический. Но все же заставил себя признаться:

– Ох, миссис Мэйхью, оно все прямо как в тумане.

Это сработало; миссис Мэйхью заговорила снова:

– Полагаю, мистер Финт, вы не слишком удивитесь, что сама Симплисити после вашего недавнего визита ясно дала нам понять, что хотела бы выйти на солнышко на оздоровительную прогулку вместе с вами, как вы тогда предложили. Поскольку денек выдался такой погожий, а здоровье мисс Симплисити явно идет на поправку, я не нашла в себе сил отказать ей в просьбе. Но, как мы уже говорили, отпустить вас без присмотра я не могу: вас будет сопровождать компаньонка.