цепь и пулемёт — в северном от вышек ЛЭП направлении, между пунктами А и Б. Само собой столь маленький объект как одинокое дерево на карте не отображался.

Очертил зоны поиска, вбил в навигатор.

Майора сегодня днём буркнул как в фильме — «пулемёт я вам не дам». Собственно, один уже дал, я его посеял, а если точнее, физически не смог утащить на горбу. Лишние восемь килограмм могли запросто стоить мне жизни. Так что решение на тот момент правильное.

Спрашивал я скорее «на пробу», ну а вдруг? С этими мыслями лёг спать, оставив парням возможность играть хоть до посинения.

Утром решил попробовать «закрыть гештальт». Вообще, гештальт это типа полноценная картина, образа, ситуёвины. И закрыть его — означает собрать до конца, вставить недостающие пазлины и с умилением осмотреть получившееся в результате произведение Микеланджело в исполнении Бобруйской районной типографии.

В моем случае — мою картину мира портил пулемёт, вернее его отсутствие. Новый не дадут, где другой брать — не понятно. В хозяйстве вещь полезная. Больше скажу, как жить в этом мире, когда пулемёта нет? Скупая мужская слеза… В меньшей степени хотелось вернуть рацию клааса.

Я не специалист по поиску иголки в стоге сена, но в данном случае у меня были перерисованные рукой Лившица с армейских карт очертания местных полей (одинокими деревьями посреди поля военные не побаловали). Была возможность разделить зону поиска на части, осмотреть каждую. Поиск с осознанным подходом.

Проснулись (парни сонные), позавтракали, умылись талой с привкусом ржавых труб водой на нулевом этаже, были любезно покормлены Зелёным. Он же вышел нас провожать.

— На связи, — крикнул ему, забираясь в кабину.

Как найти предмет длиной метр с небольшим, потерянный в зоне длиной и шириной в двадцать кэмэ? Вообще-то такое возможно? Память может подводить, но ориентир не должен быть занесён.

Добрались до зоны поиска за пару часов. Теперь ехали медленно, Денис рулил, Кабыр приобнимал свой винторез ВСС на оптике, я шарил взглядом по горизонту. Если хакасский охотник смотрел зверей, в том числе двуногих, то я ожидал найти свой одинокий дуб. В кабине ждал своего часа миноискатель — подгон от военных.

Проехали всю зону поиска по «нижнему краю», то есть южной границе, потом поднялись чуть севернее.

Вообще, если ты мужик и стоишь «в рост» на берегу моря, то горизонт от тебя примерно в пяти километрах. Корабль будет виден, даже если он за горизонтом, банально потому, что он сам по себе тоже высокий. Располагаясь на пляже в кабине трактора, ты будешь видеть уже километров восемь. Дает о себе знать кривизна планеты. Хорошо это или плохо, но апокалипсис не сделал планету плоской, несмотря на сторонников плоской Земли. Теоретически, хотя поля далеко не такие «плоские» как море, расстояния на которое видит окосевший от тряски глаз из кабины трактора Джонни, тоже приблизительно восемь километров.

Поэтому на север мы подались на шесть километров, чтобы был некоторый «нахлест» при непрерывном осмотре исследуемого участка земной коры. Вышли, посикали в сугроб, чуть размялись, я протёр зенки и поползли в обратном направлении.

Пару раз останавливались, забирался на крышу, смотрел. Трижды снимались с маршрута, потому что мне хотелось проверить «вот там». Проблема в том, что отечественные поля оборудованы водозащитными полосами, в народе именуемыми «посадка», что делает эти самые поля самую малость одинаковыми. Я отгонял чувство усталости и легкой тоски, продолжая поиски. Кабыр хотел подстрелить кабана (копытный ускакал с крейсерской скоростью, едва услышал наше дырчание).

В конце концов, когда боль в голове достигла апогея, отчего мне хотелось продолжать путь, высунув череп из кабины в сорокаградусный мороз — поиск всё же дал результат.

Но, до этого мы нашли одинокий брошенный сарай. Это был покинутый хлев для летнего выпаса коров. Инструмент и прочие полезности отсюда скрупулезно вывезены, зато без вандализма, мощные двери заперты на амбарный висячий замок.

Как я «тогда» прошёл мимо этого здания? Через два часа ответ был известен, мой маршрут пролёг на пять с половиной километров севернее. Хотя мог бы тут заночевать.

Дерево-ориентир нашлось. Оно выглядело совсем не так, как мне подсказывала память. Значит, собственные воспоминания — штука ненадежная. Дерево было ниже, ветвей меньше, кора светлая, а не темная. И вообще, вроде бы и не дуб, а какая-то старая матёрая осина. В начале дал себе обещания проверять всё примерно похожее, так что подъехали, вышли, Денис походил с миноискателем и умным видом, показал пальцем вниз.

Копали мы с Сёгуном, Кабыра всё больше оставляли следить за тем, чтобы из лесу не вышел злой волчок и не укусил нас за тощий бочок.

Оно.

Лопата шкрябнула по выгоревшему красному листу кабины комбайна «нива». Принялись копать дальше и на свет показался квадроцикл. Его — тоже заберём, нынче у Джонни хорошие навесной багажник. Влезет. Извлекли покрытый льдом пулемёт и вообще всё барахло.

— О! Часы Ивана Нахшоновича. Помню, ты его отчество ни разу правильно не произнёс! — порадовался Денис.

— Кого? — не понял я.

— На важно, — махнул рукой Сёгун, — давай грузить. Предлагаю в том хлеву переночевать. Ворота занесены слабо, можно подчистить, трактор внутрь загнать.

На том и порешили. Связались по рации с Объектом, поговорили с Лившицом, озадачили его сообщить о наших телодвижениях на Базу. Небольшой костерок развели прямо посреди заляпанного бетонного пола главной залы хлева. Дым уходил через мощные щели под потолком. Было холодно, спали на сильно истлевшей куче сена. Проще было бы завести свою тарантайку, погреть, спать в салоне. Но, экономию топлива никто не отменял.

Я со своим спальником всё время сползал и утром обнаружил что моя морда уперлась в грязный холоднющий бетон. С неудовольствием сел, огляделся. Лицо болит, почему-то особенно брови. Зубы ноют.

Аккуратно встал, конечности слушались плохо. Время шесть ноль пять.

Хотел попить воды из рюкзака, но она замерзла в камень. Голова ясная, хотя и побаливает. Неспешно прошёлся по помещениям. Всё что могли, колхозники стырили ещё сильно до апокалипсиса, может даже в девяностые. Причем это были те, у кого ключи. Ответственные работники. Молодцы, что сказать.

Напротив торцевых ворот валялась металлическая конструкция. Собственно, некогда это была прицепная двухосная телега, кузов от неё. Свинтили нижнюю часть — колесную группу, а верхнюю за каким-то хреном таскали волоком, как гигантские сани. Грузили комбикормом и силосом, работали неаккуратно, окаменелый силос застрял во вмятинах и повреждениях слегка ржавого листового железа.

Встал внутрь. Хм. Интересно. Длина чуть меньше шести, ширина два с небольшим. Была. Так-то его «растянуло» на больший габарит.

Напрягся, приподнял. Нижний край — уродливые самодельные ржавые сани с рамными