Она без лишней суеты, но расторопно, умело и как-то очень по-домашнему ладно хлопотала у плиты, не переставая говорить ни на полминуты, рассказывая о своих «мыканиях» столичных. И так это изображала в лицах, мимикой, жестами, с искренним неподдельным удивлением поведению «энтих москвичей», что вся троица слушавших ухохатывалась за столом до жгучих слез.

– А он эндак обнял за плечи-то разок, а и другой. А я чой-то и не поняла, чего хотел?

– Да твоего белого тела! – смеялся Макс.

– Ой, да вы скажите, Максим Кириллович, – отмахнулась с сомнением Валентина. – На кой ему тело-то мое? Для опытов, чтой ли, или на энти… как их, органы? Я читала в газете одной, что людей-то похищают для энтих дел!

– Больше не могу!! – взмолилась Сонька, чуть не падая со стула.

Вот такую картинку застал вернувшийся с работы отец. Удивился, сел за стол к компании ужинать тестовыми блюдами и присоединился к общему набиравшему обороты хохоту.

Валентина молчать не умела и, накрывая стол с помощью Сони и Макса, все рассказывала о чем-то.

– Папуля, мы ее возьмем! – решительно заявила дочь. – Мы с Максом Валюше поможем освоиться, введем в курс дел, обязанностей, поможем во всем!

– Па! – подхватил традиционно Максим. – Готовит она: за-ши-бись! Никогда ничего такого вкуснющего не ел! Ей надо срочно помочь с регистрацией и платить так, чтобы могла квартиру снять и на нормальную жизнь хватало!

– Коля? – приподнял вопросительно бровь Бойцов.

– Крапивин проверяет. Я позвонил, – ответил тот и быстренько стащил с большого блюда кусок дымящегося пирога, выставленного на стол Валентиной.

Бойцов потом не раз мысленно благодарил Бога за то, что тот привел в их дом Валентину. Она была абсолютно надежна, отдав всю преданность и любовь их семье, став, по сути, ее членом ответно любимым. Дети взяли ее под свою опеку и души в ней не чаяли, а она, в свою очередь, взяла под опеку всю семью Бойцовых.

Как они вообще жили без нее?! Не-по-нят-но!

– У Сони с Максом далеко идущие планы. Они намерены устроить жизнь Валентины самым наилучшим образом. Для этого отправляют ее учиться, – мягко улыбаясь, рассказывал Кирилл.

– Куда? – заинтересованно спросила Катерина.

– Это сейчас в стадии рассмотрения вариантов, но цитирую: «комп, прямо сейчас – обязательно! Английский – обязательно!» Ах да, «замуж, семья-дети – обязательно!». Кандидатуру будущего мужа дети подыскивают, как заправские свахи.

– Тридцать восемь и шесть, – шепотом сообщила героиня повествования, войдя в кухню.

– Хорошо, – кивнула Катерина – Спит?

– Спит, – улыбнулась домработница.

– Так, – перешла к раздаче распоряжений Катерина. – Мне необходимо поспать пару часов. Ты, Валентина, посидишь с Соней, каждые полчаса меряй температуру, если поднимется больше тридцати девяти, буди меня. Когда проснется, давай пить как можно больше, чередуй морс и травяной отвар. Кирилл Степанович, вы, в принципе, спокойно можете вернуться на работу, до вечера она будет спать, состояние стабильное, никакой опасности нет. Но если хотите, оставайтесь.

– Я пойду. Если останусь рядом, изведусь от беспокойства, глядя на нее, – решил Бойцов, поднимаясь со стула. – Валентина, звони и сообщай, как у нее дела.

– Та обязательно, Кирилл Степанович, – поклялась она.

Ни Бойцов, ни Катерина не стали исправлять это ее «та».

Воронцова проснулась от чего-то необычного, чудесного. То есть еще до пробуждения, во сне, нечто радостное, неизвестное вызвало улыбку, окутывая уютным теплом изнутри, и, проснувшись, она старалась подольше сохранить это ощущение. И все пыталась понять, что же это такое замечательное?

Сообразила! По квартире распространялся еле уловимый совершенно потрясающий запах домашней еды. Пирогов – точно, мясного какого-то блюда и еще чего-то вкуснющего!

Да откель такая благодать-то?!

Неизвестная ей вообще. И в принципе само собой неизвестная!

Откуда Катеньке Воронцовой знать подобные чудесные ароматы? Бабушка готовила простую «питательную» и, безусловно, полезную еду, без изысков и многочасового стояния у плиты. И ее научила незамысловатости кулинарии. Девушка готовить не любила, да и некогда было. Так, самое простецкое – яичницу, супчик куриный, картошку жареную, отбивные, ну все, что попроще и побыстрей. Последний раз готовила серьезно, с доступным ей выкрутасом, когда Тимофей приезжал в прошлый раз.

А так, повседневно, перебивалась бутербродами на скорую руку, иногда с коллегами ходили в кафе для посетителей в их больнице, но чаще в столовой своего хирургического отделения, и то, если вспомнит, что голодна.

Единственное, к чему имела пристрастие доктор Воронцова, так это к хорошему кофе. Покупала всегда отборные зерна, дорогущие, молола до только ей известного состояния размолотости, сама варила, не доверяя никому, и дома, и на работе не ленилась. Специально купила и поставила в кабинете кофемолку и маленькую, на две конфорки, плиту.

Разузнав про это ее пристрастие, благодарные родители преподносили в подарок.

А она брала!

Ни денег, ни цветов-конфет, никаких иных презентов не брала и отказывала сурово, а вот кофе – слаба! – брала!

Катерина, как на веревочке или как гвоздик к магниту, пошла на чудные запахи. В кухне царила ля-по-та!! Вместе с ее исполнительницей, кудесницей Валентиной.

– Катерина Анатольевна, температура выше тридцати девяти не поднималась. Сонечка просыпалась несколько раз, я ее поила, как велели, но кушать отказывается, как ни уговаривала. В туалет сводила, но она, бедная, потеет все время, – отрапортовала исполнительная сиделка.

– А есть ей, пожалуй, не стоит сегодня, раз не хочет, – кивнув, пояснила Катерина. – Но ты, я смотрю, не удержалась, наготовила.

– А то как же! – всплеснула «ручками» барышня-крестьянка. – Вы же не емши, с работы, да и Кирилл Степанович приедет. Звонил. Рабочему человеку есть надоть!

– Надо, – поправила врач. – А как ты умудрилась готовить и за Соней смотреть?

– Так ведь двери у вас из кухни в комнату раздвижные, вот я и раздвинула. Готовила и за Сонечкой смотрела.

Понятно, как распространились небывалые ароматы по всей квартире, проникнув в Катеринин сон.

– Ладно, – без сопротивления сдалась хозяйка. – Сейчас «рабочий человек» осмотрит больную и будет есть.

Соня спала. Это хорошо! Спокойно, без метаний, без хрипов в легких и заложенности носоглотки. Катерина посмотрела на градусник, лежавший вместе с лекарствами на журнальном столике у дивана, – тридцать восемь и две десятых градуса, последняя температура. Перевела взгляд на настенные часы: восемь часов десять минут вечера. Посмотрим, что к ночи будет, наверняка поднимется.

О господи! Восемь часов вечера, это сколько ж она спала?