– Сомневаюсь, что ты кого-то этим испугаешь. Хотя, Сеня, это не ко мне. А вообще скажу я тебе: чтобы сюда не попадать, нужно отказаться от вредной привычки постреливать в людей. Как считаешь? Тогда бы и Европейский суд не понадобился.

Сеня с независимым видом закинул ногу на ногу и уставился в зарешеченное окно.

– Ну ладно, шутки в сторону. Я пришел тебе парочку вопросов задать.

– Я на все вопросы уже ответил. Давно, – процедил сквозь зубы Сеня, не глядя в мою сторону.

– Не на все. О некоторых вещах ты умолчал.

Сеня усмехнулся и ничего не ответил.

– А если бы ты, к примеру, в свое время раскололся, кое-каких событий бы не произошло.

– О чем это вы? – с деланным равнодушием поинтересовался Сеня. А тем не менее я видел, что от любопытства он уже начал ерзать на стуле. Жизнь в тюрьме скучная, тусклая, и любая мелочь становится событием. А тут неожиданный вызов на допрос!

– Короче говоря, так. Недавно произошло убийство. Оружие, из которого оно было совершено, идентично тому, которым воспользовался ты в свое время. Его делал тот же мастер. Понял? А вот как раз о том, где взял свою винтовку, ты и промолчал.

Сеня иронично усмехнулся:

– Неправда, начальник. Я сказал.

– Что ты сказал?

– Как было, так и сказал. Я ее нашел, эту винтовку.

– Ну, Сеня, ты хоть мне лапшу на уши не вешай. Я каждый день по улицам хожу, и что-то до сих пор валяющегося на земле оружия не видел. А ты со своей туфтой можешь сильно ошибиться.

– Дело уже в суде, начальник, – самодовольно парировал Сеня, – и там мои показания черным по белому вписаны. Так что сколько мне светит по статье, столько и будет. И пугать меня не надо.

Я покачал головой:

– Ошибаешься. Во-первых, сколько ты в Бутырках еще пробудешь, никому не известно. А люди, между прочим, тут до-о-лго сидят. Ты сам это прекрасно знаешь. Сидят и о лагере мечтают. Там свежий воздух, кормежка получше. Опять-таки занять себя есть чем. А?

В глазах Сени отразилась мысль. Действительно, выбраться из Бутырок любым способом – мечта каждого попавшего туда.

– И к тому же, – продолжал давить я, – добровольная помощь следствию. Мы оформим соответствующий документ и доведем его до сведения суда. И судьи, уж поверь мне, обратят на него внимание.

– Ты меня, начальник, на эту туфту не лови, – неуверенно проговорил Сеня, – сказано же: нашел.

– …А если сюда прибавить помощь следствию по другому делу, моему, то это вообще будет расцениваться как то, что ты, Сеня, встал на путь исправления и осознал, так сказать, свои ошибки. А самое главное, я устрою так, что суд по твоему делу начнется через месяц. И всего-то делов -рассказать, где взял ствол.

– Ага, а мне в лагере за этот рассказ…

– Ну ты же умный человек, Сеня. Ты понимаешь, что тебе светит десятка строгого режима. А на строгой зоне не слишком-то перышками помахаешь. Там охрана будь здоров. И потом, мы оформим так, что никто и не подумает, что ты мастера сдал. Это я тебе тоже обещаю.

Сеня сомневался – это было видно по его лицу. Конечно, золотые горы, которые я ему наобещал, – вещь соблазнительная. Но разве можно доверять слову мента? Так думал уголовник Сеня.

– Не знаю я никакого мастера, – наконец сказал он.

– Ладно. Мастера ты не знаешь. Но где взял ствол?

Сеня подумал, размял еще одну сигарету и наконец хлопнул себя по колену:

– А, ладно! Скажу. Но только смотри, начальник, фамилию я твою знаю. И если своего обещания не выполнишь…

Он выразительно провел ногтем по грязной шее.

– Ты меня не пугай, Сеня. Пуганый уже. И не такими, как ты. Так что давай выкладывай. А свое слово следователь Турецкий держит.

Сеня вздохнул и наконец раскололся:

– Купил я этот ствол у барыги.

– Кто такой?

– Я его всего один раз и видел. Встречались на Юго-Западе, он на машине подъехал. А найти его можно так: звонишь ему на пейджер и оставляешь свой телефон. Потом, когда он позвонит, говоришь пароль и вы договариваетесь о встрече. Заказываешь то, что нужно, и через некоторое время, в зависимости от сложности заказа, он снова звонит и подсылает человека с товаром. Ну, естественно, деньги вперед. Очень осторожный мужик. Но, надо сказать, может достать все. Хоть БТР…

– Как бырыгу зовут?

– Не помню, Александр Борисович, честное слово. Но говорили, что он работает на крупного дельца.

– А как дельца звали?

– Точно не скажу. Не то Балаган, не то Балабан – Шутник (вор. жаргон).

– Может, Балабас? – Хлеб (вор. жаргон)

– Может, и Балабас. Или Балагас – Сахар (вор. жаргон). Или Балапас – Сало (вор. жаргон). Клянусь, не помню.

– Ну хорошо. А кто навел?

Сеня тяжело вздохнул:

– Того уже на белом свете нет. Друган мой один, Веня Калик. Его застрелили на зоне. Царствие небесное…

– Смотри, Сеня, проверю…

Я записал номер пейджера и пароль, оставил Сене пачку сигарет и пообещал, что выполню все, что обещал. Надо сказать, беспокоиться мне было особенно не о чем – от Паши Остапова я узнал, что суд над Олегом Киселевым по кличке Сеня состоится ровно через месяц…

Инструктором по вождению Валентин Ивашов, тихий, интеллигентного вида, низенький мужчина с едва намечающейся лысиной и огромными, похожими на совковые лопаты ручищами, работал уже двенадцать лет, и до сих пор волнение ученика передавалась ему стопроцентно. Он очень не любил это чувство, когда где-то в глубине поселялась вдруг неуверенность и руки при этом предательски потели.

– Перестань цепляться за руль, – раздраженно сказал Валентин.

Ольга постаралась ослабить хватку и украдкой посмотрела на инструктора. Он почувствовал неловкость за вырвавшееся раздражение и уже более миролюбиво произнес:

– Оля, в самом деле, как будто в первый раз. У тебя уже шестое занятие, а ты… Тихо, тихо. – Валентин направил руль подопечной и нажал на педаль тормоза.

Машина мягко остановилась.

– Ну и что случилось? – вопросительно посмотрел инструктор. – Будем и дальше так нервничать?

– Валя, ты думаешь, я из-за этого нервничаю? – Ольга дотронулась до руля.

– Тогда в чем дело?

– У меня вечером ответственный разговор. Очень ответственный. И я немного волнуюсь.

– Значит, так, усвой одно правило. Когда садишься за руль, постарайся забыть все свои неприятности и страхи. Думай только о машине. Это твой друг, и ты должна думать только о нем. Поняла?