– Да, – кивнула Ольга, – поняла.

– Отлично. А теперь вперед!

Ольга включила зажигание, нажала на педаль сцепления и аккуратно установила первую скорость. Валентин удовлетворенно улыбнулся.

Разговор у Ольги действительно предстоял трудный. Это было понятно изначально. Еще в тот момент, когда Грязнов, по-деловому сухо проинструктировав девушку, тяжко вздохнул.

– Ольга, Максим Петрович – случай сложный. Турецкий после разговора с ним матюгался на чем свет стоит. Так что ты не обольщайся и особых надежд не питай. – Грязнов посмотрел на вытянувшееся лицо своей подчиненной и мягко добавил: – Постарайся просто разболтать его. Может, он при виде молодой женщины и разговорится.

– А в чем сложность? – удивленно спросила Ольга.

– Менталитет у него какой-то прогнивший. Скользкий тип. Ни на один вопрос прямо не отвечает.

– Ну, – облегченно вздохнула девушка, – это не такая большая проблема в нашем деле.

– Дай-то Бог. – Грязнов подошел к телефонному аппарату. – Можешь позвонить и договориться с ним о встрече.

– Как вы считаете, его лучше вызвать сюда или выбрать менее официальную обстановку?

– Это на твое усмотрение, – развел руками Вячеслав Иванович, – но имей в виду, здесь надо тонко сработать. Дипломатично, понимаешь…

И он сделал неопределенный жест обеими руками, как бы изображая эту самую тонкость, которую нужно будет проявить Ольге.

Она набрала номер телефона и вздрогнула от неожиданности – трубку подняли мгновенно. Было такое ощущение, что кто-то сидел и специально ожидал этого звонка.

– Алло, – деловито произнесла Ольга, – могу я услышать Чернова Максима Петровича?

– Да, это я, – произнес лишенный энергичности мужской голос. Флегматичный голос какой-то.

– Вас беспокоит старший оперуполномоченный МУРа Кот Ольга Владимировна. Возникла необходимость задать вам несколько вопросов.

В трубку тяжело задышали, и после длинной паузы мужчина почти жалобно произнес:

– На самом деле сейчас очень неподходящее время. Я плохо себя чувствую…

– Не волнуйтесь, наша беседа не будет слишком длинной. Буквально пару вопросов, – вкрадчивым голосом произнесла Ольга. – Мы можем встретиться где вам удобно. В качестве исключения я могу предоставить право выбора вам.

Мужчина откашлялся и тяжело вздохнул:

– Хорошо. Мы можем встретиться с вами в шесть часов в кафе «Солярис» на улице Генерала Белоусова. Вас это устроит?

– Да. Спасибо. Я буду.

– До встречи.

Ольга подмигнула Грязнову и положила трубку.

– Все в порядке. Сегодня в шесть в «Солярке»… Э-э, в «Солярисе».

Максим Петрович положил трубку и замер. Нет, нет, теперь он был абсолютно уверен: желудок сегодня пошаливает. Уже с утра, проснувшись, он понял, что заболевает. Еще не открыв глаза, он осторожно прислушался к организму, сначала вроде все было в порядке, потом откуда-то все-таки появились головокружение и легкая тошнота. Максим Петрович жалобно позвал жену:

– Катя, Катенька…

– Что? – Екатерина Чернова, рано располневшая брюнетка, появилась в дверях и скептически посмотрела на мужа. – Опять что-то болит?

– Кажется, желудок, Катенька… – простонал Максим Петрович.

– Ох, Максим, вечно у тебя все не слава Богу! В кого ж ты больной такой? – В словах жены сквозила едва скрытая ирония. – Мать вроде у тебя была здоровая, отец как лось, бревно в одиночку может поднять, дед, слава тебе Господи, тоже был не из слабаков. А ты! Ты же просто развалина какая-то!…

– Не любишь ты меня, Катя. И папу моего не любишь, и маму мою не любишь. Вообще я давно заметил, что ты ненавидишь всех моих родственников. – Максим Петрович обижено выпятил нижнюю губу и скрестил руки на груди.

– Ладно, не ной, Петрович. Где болит?

– Вот здесь. – Максим Петрович с готовностью задрал рубашку.

Жена осторожно помяла то место, которое ей указал муж, и Чернов неожиданно захихикал.

– Ты что?

– Щекотно.

– А ну тебя! – раздраженно произнесла жена. – Одевайся…

– Как ты думаешь, может быть, стоит показаться врачу? Мне кажется, это явные признаки первичного гастроэнтероколита.

– Чего-чего?!

– Ну что ты на меня так смотришь? Уж и подумать вслух нельзя.

– Я тебе сказала бы вслух. Да неудобно…

– Так я и знал, – опять обиделся Максим Петрович, – ты мне стакан воды не подашь, когда я умирать буду.

Екатерина не была черствым человеком, просто она слишком хорошо знала своего мужа и его маниакальную, трепетную любовь к собственному организму. Первое время после замужества она всерьез воспринимала все его жалобы и действительно по первому зову Максима Петровича бежала к аптечке в поисках необходимого лекарства. Но очень быстро Екатерина поняла, что на самом деле ее муж болен все время и везде. Если было жарко, он страдал от перегрева, если холодно – от переохлаждения. Удивительным образом он был в курсе симптомов всех болезней и постоянно находил у себя что-то новое. Врачам при всем этом Максим не доверял, называл их шарлатанами и черствыми людьми. У Кати были подозрения, что это мнение о медицине у Максима сложилось только по одной причине: никогда ни одно обследование не давало результатов, доказывающих, что Чернов болен.

– Абсолютно здоров, – оптимистично сообщали врачи, и в глазах Максима появлялось выражение недоверия.

Поэтому теперь – после последних слов «больного» – Екатерина Чернова неторопливо подошла к аптечке, достала несколько таблеток, налила стакан воды и поднесла мужу. По опыту она знала, что вопросов задавать не нужно. Максим мог рассказывать про свои болезненные ощущения долго и подробно, а она уже опаздывала на прием в косметический кабинет.

– Позавтракай без меня, – сочувственно улыбнулась жена, – я, к сожалению, должна уже бежать. Целую!

– Катя! Подожди!…

– Потом, потом…

– Но я так не могу…

В ответ лишь хлопнула входная дверь.

Максим Петрович остался один. После ухода жены боль почему-то мгновенно прошла и захотелось чего-то вкусненького. Почему бы и нет, если к тебе вот такое отношение? В памяти всплыл оставшийся после вчерашнего ужина жареный цыпленок, и Чернов невольно сглотнул слюну. Его воображение разыгралось не на шутку. Он уже предвкушал, как сейчас быстро умоется, войдет на кухню, распахнет холодильник и…

Именно в этот момент раздался телефонный звонок.

– Вот черт! – выругался Максим Петрович и поднял трубку. После первой же фразы старшего оперуполномоченного МУРа Ольги Кот неприятные ощущения в организме возобновились, и Чернов уныло произнес: – Я плохо себя чувствую…