Шура не говорила прямо, но давала понять… Как это философ говорит? Обиняками! Давала понять обиняками, что Елена стерва и дрянь, Рая если и убила ее, то поделом, а в городской квартире эти двое свили любовное гнездышко. Во всяком случае, капитан Астахов понял ее именно так. На вопрос, знала ли Раиса о взаимоотношениях мужа и Елены, Шура ответить затруднилась, сказав, что лично она ничего ей не говорила, они это не обсуждали, но все и так было видно, так как Елена на корпоративе вела себя просто неприлично. На глазах у всех, и Рая все поняла… наверное.

С чувством облегчения капитан Астахов покинул пределы «Мегамакса»; постоял с минуту на крыльце, вдыхая свежий морозный воздух и мысленно упорядочивая то, что услышал…

Федор Алексеев стоял у парапета террасы, смотрел на тянущееся до самого леса заснеженное поле и раздумывал о том, что вот привалило счастье нежданно-негаданно, даже синоптики, как любят выражаться на новостных каналах и в ютубе, в шоке. Все в шоке. Шок, сплошной шок и ничего кроме шока. Синоптики, метеорологи, предсказатели погоды по кофейной гуще, бабушки у подъезда и спецы по народным календарям поголовно в счастливом шоке и задаются вопросом: откуда взялся снег? Ну вот откуда он мог взяться? Надуло ветром из Арктики? Из космоса? Причем, что удивительно, лежит уже неделю, не тает, и морозец держится, и главное, сыплет и сыплет! Как в добрые старые времена, когда не было ни озоновых дыр, ни парниковых эффектов. И солнце такое, что глазам больно. И небо голубое. За рекой сверкающее белое пространство, в парке – сугробы, деревья и памятники стоят привидениями, а воздух! Это же невозможно надышаться. И Новый год на подходе, и елка, и лошадки на площади, и запах кофе и мандаринов…

– Добрый день, Федор! Я так и знала, что вы здесь. – Знакомый голос…

Федор обернулся и увидел Марию. В белой шубке и белой вязаной шапочке, в больших темных очках, она смотрела на него, улыбаясь.

– Так и знала, что вы здесь!

Следует ли понять это как то, что она пришла сюда в надежде его увидеть?

– Мария! – обрадованно воскликнул Федор. – Откуда вы взялись?

– Пришла посмотреть на снег за рекой… и вообще на снег. Я никогда такого не видела. Жалко, что нельзя на озеро… опять забыла, как называется.

– Магистерское. Можно на лыжах.

– Я не умею на лыжах. Почему оно так называется? Там утонул великий магистр?

– Он не утонул, это было его озеро. Он был масон и чернокнижник, умел наколдовать дождь или засуху. Еще умел летать, а в полнолуние превращался в большого волка и выл на луну. Его очень боялись…

– А семья у него была?

– Он был женат семь раз, и все жены умирали одна за другой.

– Как Синяя Борода! А они не превращались в привидения после смерти?

– Превращались. Откуда вы знаете?

– Федор, мы перешли на «ты», помнишь?

– Помню. Откуда ты знаешь?

– Закон жанра. Масон, волк-оборотень, полная луна и жены-привидения. В фольклоре все закономерно. А еще он должен вставать из могилы, да?

– Никто не знает, где его могила. Говорят, его похоронили под Черным курганом, но это недостоверно. Там копались поколения археологов, но ничего не нашли.

– Хочу посмотреть на Черный курган. Это далеко?

– Это рядом. Тебя интересует археология?

– Нет, я хочу почувствовать. Если он там, я почувствую.

– Ты тоже ведьма?

Мария смотрела на Федора и молчала. Улыбалась. Что-то было в ее лице… потустороннее, пришло ему в голову. То ли от блестящих черных стекол очков, то ли от неподвижной улыбки, то ли от ее молчания. Он представил себе глянцевый постер фильма ужасов: женщина с застывшей загадочной улыбкой и запрятанными за темными очками глазами, а в черных стеклах, как в кривых зеркалах, отражаются бесконечное заснеженное поле и маленький изломанный человечек, похожий на Федора. Картинка получилась жутковатая, и он усилием ее отогнал.

– Все люди немного ведьмы, – сказала она наконец. – Только они не знают. Спят. Ты тоже ведьма.

– Тогда уж ведьмак.

– Ведьмак? Это мужчина-ведьма? Сильное слово, в нем энергия. В словах на букву «ви» много мистики. Вампир, ведьма, вамп, ворлок, визард[3], привидение… ведьмак.

– Сними очки, – вдруг сказал Федор.

– Ты меня не узнаёшь? – Мария сняла очки. – Это я.

И он в который раз подивился тому, как точно она вникает в смысл сказанного. Странная девушка. Как камертон…

…Они около часа бродили по парку. Постояли у пушек, покрытых снегом, смахнув снег со скамейки посидели у Спаса, рассматривая колокольню и золотые луковицы. Мария заметила, что на луковицах снега нет, только чуть-чуть, там, где выпуклость…

Потом Мария сказала, что замерзла и хочет к нему в гости. Федор повел ее к себе, пытаясь вспомнить, убрал ли постель и вымыл ли чашку после утреннего кофе. Не вспомнил и чертыхнулся, приготовившись заметить небрежно что-нибудь вроде того, что не ждал гостей…

…Мария, оглядываясь, стояла посреди единственной комнаты Федора. Он смотрел на вещи ее глазами. Большой письменный стол, компьютерный монитор, книжные стеллажи во всю стену, громадный кожаный диван – к счастью, постель убрана, – с несколькими ковровыми подушками. Окно и стеклянная дверь на балкон. На письменном столе пара стеклянных зверушек и бронзовая танцовщица Чипаруса с венского блошиного рынка: тонкие ножки, короткая юбочка, руки подняты над головой, улыбка…

Мария, склонив набок голову, внимательно рассматривала танцовщицу.

– Она похожа на тебя, – сказал Федор.

– Ты не видел, как я танцую, – сказала Мария. – Жаль. Когда приедешь в Лондон, я приглашу тебя в театр… – Вдруг она оборвала себя: – Нет!

– Нет?

– Я больше не буду танцевать. Теперь можно смотреть только в записи, все в Интернете.

– Почему?

– Возраст. Я уже старая. Теперь могу быть тренером. Или вообще уйду. Мне нравится твоя студия. Много места. У тебя есть женщина?

Федор покачал головой. Они смотрели друг на дружку. Пауза затягивалась. Мария подошла к нему, подняла голову, и он увидел совсем близко ее глаза и губы…

… – Почему ты один? Ты очень умный… поэтому?

Он рассмеялся невольно.

– Я думаю, умные не умеют любить.