В результате Раиса Кускова была задержана по подозрению в убийстве. Лео Глюк – самое бессовестное и борзое перо на горизонте местной журналистики разразился материалом в желтоватой «Вечерной лошади» с осанной нашим правоохранительным органам, которые в считаные дни… даже часы! изобличили безжалостную убийцу. В конце поздравил всех с Новым годом и сообщил, что город может спать спокойно.

Город полнился слухами и сплетнями – компанию «Мегамакс» многие знали. Все были взбудоражены, только и разговоров, что об убийстве девушки из кинотеатра. И все это на фоне снега! Двух таких фантастических подарков к Новому году никто не ожидал, и теперь весь город был приятно возбужден…

Максим Кусков бросился к культовому адвокату, мэтру Рыдаеву; тот засел за изучение улик. По городу пополз слушок, что он собирается склонить убийцу к чистосердечному признанию…

… – Жалко, Штерна не взяли, – сказал капитан Астахов.

– Ты думаешь? – спросил Федор.

– Черт их знает! Неспроста сбежал парень. Раз сбежал, значит, знает про убийство. Или сам приговорил подругу. Ну ничего, подержим пока Кускову, а после Нового года займемся Штерном.

Но подержать Кускову в СИЗО не удалось. Мэтр Рыдаев сумел вызволить ее до Нового года под подписку о невыезде, и праздники подозреваемая провела дома.

Более того, каким-то поистине чудесным образом объяснилась история с розовой жемчужиной. Раиса Витальевна вспомнила, что у нее тоже есть нитка розового жемчуга, которую Макс подарил ей год назад на день рождения, пятнадцатого января. Нитка была длинной, и она сразу же отдала ее в ювелирную мастерскую с просьбой убрать несколько бусин. Видимо, одна попала за обшлаг. В мастерской ее не вспомнили, но в электронном журнале учета клиентов за прошлый год она значилась, равно как и произведенная работа и ее стоимость. Похоже, Кускова от обвинения отбилась. Попробуйте докажите, что это не та жемчужина! Максим Кусков показал, что купил две нитки, одну для Раисы, а другую для прежней подруги, но они разбежались, и нитка осталась у него в столе, пока не появилась Елена Антошко. Там же нашелся чек на покупку. То же качество, та же партия и тот же производитель. Получалось, что бусина пролежала за обшлагом шубы чуть не год. Мэтр Рыдаев праздновал победу. Праздник, правда, омрачило отсутствие доказательных «лишних» жемчужин, которые куда-то завалились…

Двадцать седьмое декабря. Снег идет. Двадцать восьмое. Сыплет. Двадцать девятое. Продолжает сыпать – с небольшими перерывами, – видимо, на уборку тротуаров и дорог. Мороз и солнце. Толкните меня, я сплю! Или ущипните, я продолжаю спать. Дети, впервые увидевшие столько снега, запомнят на всю жизнь и расскажут внукам. Поколение постарше, которое помнит и видело, не устает умиленно повторять: ну почти как у нас когда-то, в доброе старое время! Только снегу тогда было еще больше, помню, сугробы выше головы, нас, пацанят, и не видно – сладко делится воспоминаниями старичок-боровичок – а морозы стояли такие, что школы закрывали на месяц. Эх, бывали дни веселые!

Савелий Зотов пришел тютелька в тютельку, как обычно. Стряхнул снег с дубленки, потопал сапогами и выбил о колено мохнатый волчий треух, после чего проследовал к отрядному столику. Сел, пригладил жидкие пегие прядки и вытер влажное лицо салфеткой.

Почти одновременно с ним прибыл Федор Алексеев; размотал длинный черно-зеленый полосатый шарф и отряхнул от снега свою знаменитую шляпу – на полу слепился небольшой сугроб, вокруг которого тотчас образовалось озерцо талой воды.

Запыхавшийся и румяный капитан Астахов примчался последним. Сгорающий от нетерпения взволнованный Митрич уже спешил к любимым клиентам с дребезжащей тележкой, чье переднее колесо угрожающе виляло. Он подкатил ее к столу и принялся споро разгружать. Большое блюдо фирмовых Митрича, блинчики с мясом, копчености и запотевшие бокалы с пивом – для разгона.

– Митрич, что бы мы без тебя делали! – привычно воскликнул капитан Астахов и потер руки. – Посиди с нами, расскажи, что новенького в мире криминала, что люди говорят.

Митрич присел на край стула и начал обстоятельный доклад:

– Все только и говорят про убийство девушки в кинотеатре. Но вы, ребята, наверное знаете больше. Убийцу уже арестовали! Мамочкина подружка Мария Августовна была уверена, что это старый маньяк, помните, лет десять назад задушили девушку в парке? А потом еще одну, в подъезде. Так вот, она думала, тот самый вернулся. Мария Августовна умнейшая женщина, бывший профсоюзный босс. Потрясающее знание жизни! А мамочка…

– Ты же говорил – крим дамур, – перебил капитан.

– Да! Мамочка лично считает, что замешана любовь. Они даже заключили пари: маньяк или любовь. И мамочка выиграла бутылку шампанского. А за что она ее? Улики есть?

– Любовь действительно имела место: жертва собиралась замуж за чужого мужа, а его жена была против. Улики есть, но…

– Что и требовалось доказать! – перебил Савелий. – Она призналась?

– Пока нет. Твердый орешек.

– Алиби есть? – деловито спросил Митрич.

– Алиби нет. Из их деревни можно уехать на такси или на маршрутке – остановка в ста метрах. Или тормознуть тачку. Такси она не заказывала. Это то, что мы знаем точно. Водитель маршрутки – его смена была весь день, ее не узнал. Там всего одна машина, катается по расписанию.

– Самое убедительное алиби, как правило, у преступников, – заметил Федор. – У нормальных людей не факт, что есть. Вот ты, Савелий, где был двадцатого ноября, в девять вечера?

Савелий задумался.

– Дома, – сказал он неуверенно. – Зося подтвердит.

– А если ты живешь один?

– То есть ты хочешь сказать, что алиби неважно?

– Важно, если ты можешь его подтвердить. А если нет, грош ему цена. Алиби в переводе с латинского значит «в другом месте». Если нет никого, кто тебя там видел, то это не алиби, а пшик. Супруга… ее зовут Раиса Витальевна, утверждает, что была дома, она вообще редко выходит, но свидетелей нет. Скорее всего, была, но в качестве доказательства ее утверждение не принимается. Как сказал капитан, такси она не заказывала и водитель маршрутки ее не опознал. Это значит, что она или сидела дома, или, как он выразился, тормознула тачку. Кроме того, нужно еще доказать, что она была в кинотеатре в то же самое время, что и жертва…

– Она могла следить за ней! – сказал Савелий.

– Подожди, Федя, значит, алиби у нее все-таки нет? – спросил Митрич. – Поэтому вы ее арестовали?

– Я читал, что существует «субъективное алиби», – сказал Савелий. – То есть невозможность совершить преступление в силу характера подозреваемого. Например, не может убить, боится крови, убитый – близкий родственник… как-то так.

– Алиби у нее нет, я же сказал, – вмешался капитан. – Там сильные улики… Не арестовали, а задержали, но Пашка Рыдаев добился освобождения. Пока. Насчет субъективного – это спорно, я не согласен… фигня! Взять, например, тебя, Савелий: ты смог бы убить?