– Не очень много по нынешним временам, – неожиданно сказал генеральный.

– Простите? Я не совсем понял. Что именно нам следует делать?

– А если списать все это к чертовой бабушке. Как ты считаешь?

– Тогда весь убыток ляжет на наше предприятие, – удивился Смыкалов, – получится, что мы сознательно решили потерять семьсот тысяч рублей.

– Ну да, конечно, это глупо. Но с другой стороны, не будем возиться ни с арбитражем, ни с этими узбеками. Просто возьмем – и все спишем. Тем более что деньги уже все равно прошли.

– Но мы не получили товара, – продолжал настаивать Илья Данилович.

– Ах, этот Халифман. Вечно он что-то мудрит. Давай пришли его ко мне, и я популярно объясню ему «политику партии и правительства», – решил Кирюхин. – А ты пока не дергайся. Разберемся и решим, не беспокойся.

Смыкалов положил трубку и посмотрел на Халифмана. Его поразила безмятежность этого человека. Тот сидел с таким отсутствующим видом, словно загорал на пляже, хотя если передать дело в прокуратуру, то только за подобную халатность Халифмана могли привлечь к уголовной ответственности. А если следователи сумеют доказать, что у него был корыстный умысел, то начальник отдела снабжения вполне мог получить и десятилетний тюремный срок. Но, похоже, это его не особенно волновало.

– Идите к Борису Захаровичу, – сообщил Смыкалов, – он хочет с вами переговорить. А потом сразу возвращайтесь ко мне. У меня к вам еще несколько вопросов.

– Хорошо. – Халифман поднялся, взял свой блокнот и вышел из кабинета.

Смыкалов, оставшись один, прошел к столу, уселся в кресло. Немного подумал и вызвал отдел снабжения.

– Найдите Ванду Богдановну, пусть зайдет ко мне, – приказал он.

Она появилась в его кабинете ровно через полторы минуты, как будто ждала именно его вызова.

– Вы давно работаете в отделе снабжения, – начал Смыкалов, когда она уселась за приставной столик, – и я хотел бы уточнить, что у нас за катавасия с этими поставками из Средней Азии?

– Гонят некондиционный товар, – улыбнулась Ванда.

– Это я понимаю. Уже видел документы. А почему мы позволяем им так бессовестно себя вести?

– Потому что мы обычно списываем эти пятнадцать-двадцать процентов как отходы производства, – пояснила она, – и все об этом знают.

– Но в этой партии весь товар был некондиционным, – повысил голос Илья Данилович, – все сто процентов. Как будто нарочно. О каких отходах в этом случае может идти речь?

– Необязательно, чтобы мы составляли акт на сто процентов, – пояснила Ванда, – можно всегда изменить процентное соотношение.

– Я вас не понимаю, – ледяным голосом произнес Смыкалов.

– Так обычно делали, – быстро сказала Ванда, – чтобы зря не беспокоить Аркадия Николаевича и Самсона Михайловича. Они обычно настаивали, чтобы все деньги по акту о некондиционных поставках возвращались нашими поставщиками. Но Иосиф Наумович, по согласованию с генеральным, обычно несколько корректировал эти процентовки.

– Что значит «корректировал»?

– Спросите лучше у самого Халифмана, – предложила она, – или у Бориса Захаровича. Я некомпетентна в этих вопросах.

– Получается, что все на комбинате знают о махинациях Халифмана и никто с этим ничего не может сделать? – уже начиная злиться, спросил Илья Данилович.

– Ну почему «махинации»? – возразила Ванда. – Это нормальная практика между двумя работающими предприятиями. То мы их выручаем, то они нас. Ничего особенного в этом нет.

– Вы понимаете, о чем говорите? – спросил Смыкалов. – Это же настоящие приписки. Хищение государственных средств. Получается, что ваш Халифман просто жулик.

Ванда Богдановна как-то странно посмотрела на него. И даже улыбнулась.

– Иосиф Наумович работает у нас уже с четвертым генеральным директором, – напомнила она, – и со всеми находил общий язык. Вы лучше поговорите с самим Борисом Захаровичем. Он вам все объяснит. А Халифман никогда не работает без разрешения. Только с согласия генерального директора.

– Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? – окончательно разозлился Илья Данилович. – Получается, что Халифман жульничает с согласия самого Бориса Захаровича. Как вы можете утверждать подобное? Или, может, ему помогал Аркадий Николаевич? Никогда в жизни не поверю, что Сидоряк мог участвовать в каких-то махинациях.

– Сидоряк не мог и не участвовал, – ласково согласилась Ванда, – только Иосиф Наумович тоже никогда самовольно ни в чем не участвовал. Ему давали конкретные указания, и он их выполнял. Я только это и хотела вам сказать.

Она молча и очень выразительно смотрела на Смыкалова.

– Можете идти, – разрешил он.

Она поднялась и вышла, не сказав больше ни слова. И в эту секунду зазвонил красный телефон.

– Зайди ко мне, – приказал ему Кирюхин.

Илья Данилович поднялся, вышел из своего кабинета и прошел в приемную генерального. Сидевшая там Нонна Альбертовна приветливо улыбнулась ему, не поднимаясь. Она вообще вставала только в присутствии высокопоставленных сотрудников министерства. И при появлении своего шефа. Смыкалов вошел в кабинет.

– Садись, – Борис показал на стул у приставного стола. И, не дожидаясь, пока его заместитель сядет, начал быстро говорить: – Я думал, что ты вчера меня понял. И вообще, мы обо всем договорились. Я ведь тебе говорил, что ты должен стать моей правой рукой. По-настоящему правой рукой. Чтобы я мог в любом случае на тебя опереться. Чтобы мог рассчитывать именно на тебя. Ты думаешь, мне очень приятно иметь какие-то дела с этим Халифманом или с кем-то другим? Мне достаточно было одного Сидоряка, от которого я не знал, как избавиться. Хорошо, что он так глупо подставился с этим ГКЧП, иначе его отсюда и пушкой невозможно было бы выбить. Как же, член бюро райкома, попробуй его тронь. А сейчас я наконец смог убрать его с комбината. И убрать только для того, чтобы тебя посадить на его место. Понимаешь? Именно тебя. Ты мне нужен был не просто как хороший финансист. А как друг, однокашник, человек, которому я могу доверять.

От возмущения он поднялся и начал ходить по кабинету. Илья тоже хотел подняться, но Борис резко махнул ему рукой, приказывая сидеть.

– У меня столько проблем. Я хочу сделать наш комбинат не просто рентабельным, мне нужно, чтобы основная часть нашей продукции шла за рубеж. Сейчас знаешь какие деньги все делают, если подойти по-умному? Ведь разница между внутренними и внешними ценами колоссальная. И мы уже давно не зависим от поставок этого сырья из Узбекистана. Мы уже начали переориентацию на другие страны. Там гораздо удобнее работать. Мы с таким трудом получили разрешение на открытие валютных счетов. И теперь можем платить за продукцию прямо в западных банках и там же получать деньги за наши товары. У меня очень большие планы, Илья. И ты должен мне помогать, а не мешать…