и не думал покупать палку, – сказал доктор, невольно улыбнувшись. – Чтобы наказать тебя, хватит и моей тросточки. Вот что, Элен, поговори-ка ты немного с Декстером, а я вечерком опять побеседую с ним.

Доктор вышел из комнаты. Декстер стоял, прислушиваясь к его удаляющимся шагам, пока за ним не затворилась входная дверь.

Элен сидела с озабоченным видом, склонившись над своей работой, а мальчик наблюдал за ней, переминаясь с ноги на ногу. Через открытое окно был виден освещенный солнцем сад с зелеными лужайками и прекрасными цветами, манивший Декстера к себе, но обрушившаяся на него немилость приковывала мальчика к комнате, точно цепями.

– Я говорю… – начал он наконец.

– Ох, Декстер, – вздохнула Элен, печально глядя на него.

– Пожалуйста, не смотрите на меня так!

– Но ты сам заставляешь меня так смотреть на тебя.

– Разве вы не хотите говорить со мной?

– Если я буду говорить с тобой, так только для того, чтобы побранить.

Декстер вздохнул.

– Хорошо. Если вам нужно побранить меня, то нельзя ли поскорей? В приюте я всегда радовался, когда уже был наказан.

– Радовался?!

– Ну да. Радовался, что все уже позади. Самое худшее – это ожидать наказания!

– Сделай мне одолжение, Декстер, – попросила Элен, задумавшись над словами мальчика.

– Конечно! Вы хотите, чтобы я сделал что-нибудь?

– Нет. Но я еще раз прошу тебя не говорить грубых слов.

– Не стоит и обещать! – грустно воскликнул мальчик. – Я никогда не могу сдержать слово.

– Почему же?

– Я не нарочно, что-то заставляет меня поступать так… Вы говорите, что я должен быть хорошим мальчиком, и я обещаю, и всегда думаю, что поступаю хорошо, а выходит, что плохо. Должно быть, это оттого, что никто меня не любит, потому что… Потому что я оттуда…

– Разве по моему обращению с тобой можно думать, что я не люблю тебя? – девушка посмотрела на него с укоризной.

Мальчик стремительно бросился перед ней на колени, прижал ее руку к своей щеке и с выражением немой мольбы в глазах заглянул ей в лицо.

– Мне кажется, я не давала тебе повода так думать, Декстер.

Он покачал головой и хотел что-то сказать, потом вдруг вскочил, выбежал из кабинета, ничего не видя перед собой от слез, бросился наверх и опрометью вбежал в свою спальню. В то же мгновение раздался пронзительный крик и треск разбитой посуды.

Прибежав на шум, Элен и миссис Миллет увидели, что Декстер с озадаченным видом потирает себе лоб, а Мэри сидит на полу в луже воды и подбирает разбитые черепки от умывальника.

– Что случилось? – спросила испуганная Элен.

– Не хочу… не могу больше… Не желаю больше жить с ним в одном доме!.. – бормотала служанка сквозь слезы.

– Да что произошло? – спросила миссис Миллет.

– Это… это опять его проказы! – рыдала Мэри.

– Декстер! – воскликнула Элен.

– Да-а, мисс… – всхлипывала Мэри. – Я… только что… на по… лов.. налопови… наполнила кув… шин… во… дой, а он так… сильно… толкнул меня… своей головой… что я упала… Все, ухожу! Сегодня же ухожу…

– Декстер, – спросила строго Элен, – это была шалость?

– Не знаю, – возразил мрачно мальчик. – Должно быть, так.

– Разве ты нарочно побежал на Мэри, чтобы толкнуть ее?

– Нет, – сказал Декстер. – Я вбежал в комнату, когда она выходила оттуда.

– Он это сделал нарочно, мисс! – снова заплакала служанка.

– Успокойся, Мэри, – прикрикнула на нее Элен. – Миссис Миллет, позаботьтесь, чтобы убрали эти черепки. Декстер, пойдем в гостиную.

Декстер со вздохом последовал за Элен, и ему показалось, что в приюте он чувствовал себя более счастливым.

– Очень жаль, Декстер, что с тобой всегда случаются такие приключения, – сказала Элен, когда они вошли в кабинет.

– Да, – сказал он жалобно. – Не правда ли, меня надо пожалеть? Я говорю…

– Ох, Декстер…

– Он говорил, что хочет сделать из меня джентльмена. Но из этого ничего не выйдет. Лучше вам отдать меня в учение к сапожнику, как делают с другими мальчиками в приюте!

Элен пытливо посмотрела на него, как бы спрашивая себя, сможет ли отец осуществить на этом мальчике свой план.

– Лучше тебе пойти в сад, Декстер, – сказала она, помолчав.

Смущение мальчика прошло. Он выглянул в окно, но, заметив переходившего лужайку Дэниела, вдруг печально опустился на стул.

– Ну, Декстер, – спросила Элен, – что же ты не идешь?

Он так грустно взглянул на нее, что сердце девушки сжалось от сострадания.

– Нет, лучше я останусь тут, – сказал мальчик упавшим голосом. – Иначе, пожалуй, опять наживу себе неприятность.

Глава XXII

Соблазнительное предложение

– Вот видите, что я опять наделал, – говорил Декстер, следуя за Элен в гостиную.

– Я надеюсь, что ничего дурного, Декстер.

– Не знаю, – возразил он, – я был в кабинете, а там был высокий джент.

– Говори «джентльмен», Декстер.

– Высокий джентльмен с белым полотенцем на шее. Он мне задавал вопросы и на каждый мой ответ вздыхал и говорил: «Ох, милый мой!»

– Вот как! – улыбнулась Элен. – О чем же он тебя спрашивал?

– Сначала спросил, знаю ли я Евклида. Я сказал: «Не знаю», а он: «Ох, милый мой!» Потом спросил, знаю ли я алгебру. Я сказал: «Не знаю», а он покачал головой и опять: «Ох, милый мой, милый мой!» и стал меня бранить.

– Разве ты не знаешь, что Евклид написал сочинение о геометрии, а алгебра – это наука, при помощи которой делаются вычисления?

– Нет, я думал, что это два народа. За что он бранил меня?

– Вероятно, за то, что ты очень отстал в учении. Он будет учить тебя.

– Вот что! Он будет учить меня?

– Да, мистер Лимпни будет приходить сюда каждый день, и я надеюсь, ты будешь прилежно учиться.

– О, я постараюсь. Но мне кажется, я ему не понравился.

– Что за глупости, Декстер! Ты не должен так думать.

– Хорошо, не буду. Значит, это будет все равно, что школа?

– Только гораздо веселее.

Время шло, и Декстер быстро рос.

При доме доктора находилось несколько ветхих конюшен с просторными сеновалами. Одна из них, по-видимому, служила прежде жильем для конюха. Вероятно, прежний владелец был большой охотник до лошадей, потому что тут были стойла для восьми лошадей и сарай для экипажей. Но доктор держал только двух лошадей, и они стояли в новой конюшне, выстроенной напротив старой. Задняя половина старой конюшни стала любимым местом Декстера.

Тут он был совершенно один и мог делать что вздумается. Здесь он никому не мешал, и Питер не обращал внимания на мальчика, когда тот входил или выходил оттуда. В этой конюшне Декстер завел себе свой собственный маленький зверинец.