От этих мыслей по спине побежали мурашки.

Закружил вихрь, Кобзарь махнул рукой, и Тео впервые ответил — ему вдруг захотелось, чтобы Глашатай задержался еще ненадолго. Они всегда говорили о Макабре… Но если кто-то тебе друг, ты должен знать о нем все. Какой чай любит Кобзарь? Какой его любимый цвет? О чем он мечтает, глядя на звезды?

Тео пообещал себе спросить его об этом, когда они увидятся вновь. Ведь этот человек, хоть и не имеет сердца, один из лучших, кто попадался Тео на пути.

На душе потеплело.

Тео понял: в этом мире у него появился еще один друг.

До полуночи оставалось немного. С ночью кладбище ожило, и Теодор бросился на поиски скрипача — как назло, когда старик оказался нужен, того словно ветром сдуло. Тео даже не знал, где находится его могила. Он уж было совсем отчаялся, как вдруг на западной окраине кладбища заслышался дребезжащий звук. Тео увидел на холме знакомую фигуру и бросился к скрипачу.

— Вы нужны мне!

— Святые угодники, я как раз хотел рассказать тебе новую сказку. Слышал про Горбатую Принцессу?

— Погодите! Я хотел спросить про звезду. На вашу могилу действительно упала звезда?

— Я, по-твоему, лгу? Точнехонько на надгробную плиту — теперь там отвратительная трещина, и всем наплевать…

— А не происходило ли что-то странное?

— Честно говоря… — Старик склонил седую голову. — Мне все время чудится, что из моей могилы доносится голос. Но это абсурд — ведь в ней похоронен я сам! Не могу же я говорить сам с собой? Или… — он почесал подбородок, — могу?

— Не пускайте никого к могиле! Если кто-нибудь ей поинтересуется — тресните его скрипкой. Я скоро вернусь и все объясню!

Тео припустил в лощину, где за кущами колючек и чертополоха прятался домик Шнырялы. Тео так разогнался, спускаясь в яр, что пролетел колючие кусты, даже не оцарапавшись, и, бахнув кулаком по косяку, рванул дверь.

Раздался вопль.

Шныряла отпрянула от застывшего столбом Змеевика. Тео остановился, едва перенеся ногу через порог, и с большим опозданием понял: нужно было стукнуть еще разок.

А то и десять.

Лицо Шнырялы багровело, будто ее ошпарили кипятком. Она открыла рот и тут же захлопнула. Тео мог бы поклясться — еще секунду назад рука Змеевика, сейчас странно зависшая в воздухе, лежала на ее плече.

— Чего влетаешь как бешеный?! — наконец очнулась Дика. — Придурок! Недоумок! Болван! Вик, так сколько тебе нужно… э-э… полыни?

— А?..

— По-лы-ни!

Дика с яростью схватила со стола пучки каких-то трав. Тео неловко замялся, но отступать было некогда. Он быстро рассказал о том, что услышал от Кобзаря. Едва Шныряла услышала слово «Любовь», ее щеки вновь вспыхнули. Девушка запрокинула голову и ядовито расхохоталась, а затем посоветовала Теодору сходить к лекарю.

— Тео, а ты уверен? — нахмурился Вик.

Теодор вдруг приметил, что волосы парня как-то странно взъерошены. Да и голос у Вика был охрипший, словно тот выпил кувшин ледяной воды.

— Нет. Но мы можем проверить.

— Я уже сказала: мне ваш Макабр в печенках сидит!

— Кобзарь сказал, мы в опасности. Йонва где-то поблизости… и, быть может, он попытается…

— А это верно, — кивнул Вик. — Охотники нашли около Китилы следы нелюдимцев — они где-то здесь… Один из следопытов сообщил, что среди нелюдимцев заметили и его самого…

— Раз так, — заявила Шныряла, — я иду с вами.

Тео приподнял бровь, заметив, что Шныряла с Виком обменялись странными взглядами. Теодор уже начал догадываться, что все-таки происходило тут, прежде чем он рванул злосчастную дверь… «Господи, никогда бы не подумал!»

— Значит, мы втроем…

— Будем под охраной Охотников — а это лучшая охрана во всей Румынии. Сюда уже едет группа, чтобы подхватить нас, а после мы поедем по городам разыскивать остальных.

— Санда! — ахнул Тео.

Когда Шныряла рассказала, что Санду упрятали в приют, Теодор несколько вечеров околачивался под окнами унылого здания на окраине Китилы. Затем все-таки подкараулил, когда воспитанников вывели в сад на прогулку, и там, среди бледных детей, одетых во что-то похожее на робы, он приметил Санду. У Тео сердце екнуло при взгляде на девушку — до того потерянная и беспомощная. Он шикнул ей из-за изгороди, и они договорились встретиться ночью.

Наконец-то после Полуночи Тео и Санда смогли побеседовать наедине — правда, разговор то и дело перемежался неловкими паузами. Они не знали, как вести себя друг с другом. Девушка сожалела обо всей ситуации с Раду, и Тео сам до конца не простил…

Он все думал, как ей помочь. Будь у Тео дом… И если бы он вернул родителей…

— Я навещала ее вчера, — заговорила Шныряла. — Санда сказала, произошло что-то странное. Ее тетка, которая отхапала квартиру, куда-то запропала…

Тео заскрипел зубами.

— Чего ж ты раньше молчала?

— Ну, я не подумала, что…

Тео бросился к Вику:

— Это может быть Йонва! А если он ищет ее?

Шныряла уловила дрожь в голосе Тео. И Вик тоже. Они переглянулись.

— Мы договорились на полночь, так что времени немного…

Теодора не нужно было уговаривать: хлопнула дверь, и он бросился по направлению к Китиле, подгоняемый мыслью: «Пусть с ней все будет хорошо! Я уже бегу!»

Перемахнув забор, Тео бросил взгляд через плечо: вдалеке скользили две тени: человеческая и собачья. Тео не стал дожидаться друзей, сразу рванул к окну Санды и стукнул раз-другой по стеклу. Окно распахнулось, и появилось личико Санды — припухшее ото сна и такое милое, что Тео чуть не грохнулся: пальцы сами разжались, чтобы потянуться к девушке.

— Тео?

— Я за тобой, Санда.

Девушка жаловалась на то, как плохо ей живется в приюте, и просила друзей забрать ее. Но разве может жизнь на кладбище быть лучше? Теперь по одному только взгляду Тео Санда поняла, что он имеет в виду — и лицо ее озарила улыбка. Через несколько минут она появилась вновь — в другой одежде, с большой сумкой.

— Подержи, Тео!

Она быстро перекинула ноги через подоконник, а в следующее мгновение Теодор почувствовал ее маленькое теплое тело в своих руках, и теперь, когда у него появился предлог, Тео сделал то, что хотел уже долгие-долгие дни — прижал Санду к себе. И сердце ухнуло вниз, и колени задрожали — но не от высоты. Тео помог Санде спуститься, заметив, что ее темные отросшие локоны пахнут цветочным мылом, и мигом позабыв ту обиду, которая прожигала душу с тех пор, как Санда оставила его после покушения на Вангели и ушла с Раду…