голову не пришла эта догадка. Невозможная — раз уж Линешент еще стоит передо мной и еще жив. Абсурдная: это же нужно лезть в такой пепел веков…

— Века! Века и основа рода!..

Он отпустил меня, наверное, через три часа — голодного и измотанного, со вклеившейся в лицо восторженной улыбкой. На прощание осведомился величественно — как продвигаются дела с геральдионом. И я заверил, что мы делаем всё, правда всё.

— Полагаюсь на вас, молодой человек, — взмахнул рукой Порест Линешент. — Хотя род Линешентов куда древнее, чем род Орэйга, он — олицетворение нашего герба, и ничто из этого, — тут он указал на реликварий, — не сравнится с нашим любимцем.

Я молча поклонился и еще раз заверил его в своей преданности. Усталый, вернулся в библиотеку.

Гроски про это чувство говорит: «Будто весь день навоз у яприлей перекидывал!»

Хотя теперь я знал, какую книгу стоит искать. Ту, на корешке которой значится крупное «Ф».

ФАМИЛЬНАЯ ДРАГОЦЕННОСТЬ. Ч. 3

МЕЛОНИ ДРАККАНТ

— Входи, медовая.

В «варочной» части лекарской малость дымно. Пованивает тухлыми яйцами. Вместе с мятой и печеньем. Всюду бутылочки, коробочки, мешочки с не пойми чем.

Нойя согнулась над мелким котелком у стены. Возле стола мается Плакса — что-то фиолетовое переливает из колбы в колбу. Пугливо поглядывает сквозь завесу волос.

— Ну?

— Абсолютно здоров.

Фыркаю — спасибо за помощь. И тут нойя уточняет мягонько:

— Слишком здоров, сладенькая. Так не бывает. Особенно если ему четырнадцать лет. Не мне тебе говорить, что, каким бы не был уход — звери хворают. Стареет сердце. Кости начинают ныть на непогоду. Случается изжога. Однако этот геральдион здоров абсолютно. Уна, деточка, подай-ка мне этот твой диагност…

Плакса суёт дрожащими лапками в свою наставницу это самое, тягучее и густо-фиолетовое. В колбе плавают клочки, которые мне удалось отстричь от геральдиона.

— Уна работала над этим, да-да-да. Эта проявилка должна показать, были ли у животного болезни хотя бы в последних пять лет. Мы думали её использовать для животных, у которых рецидивы случаются. Хорошо бы, конечно, до детских болезней…

Время от времени Уну чего-то там осеняет, хоть она и не Травник. И она принимается что-нибудь совершенствовать или изобретать.

Только вот руки у Плаксы отчаянно кривые. Потому жду, пока проявилка взорвётся прямо у нойя в руках.

— Ну?

— Так вот, этот геральдион никогда и ничем не болел. Точно он новорождёный.

Или дохлый. Киваю, отчаливаю.

Успеваю закрыть дверь, прежде чем из-за спины начинает нести тухлятиной сильнее, а нойя взрывается воплем: «Сколько повилики ты туда добавляла?!»

Взрыва нет, только фиолетовый дым сочится в коридор. Ну и ладно. Всё равно Плаксе еще сегодня ночью в поместье разгребаться. Вместо Шипелки.

Эта где-то шастает и не показывается на глаза. Пухлик и Мясник выясняют, что не так с пансионом Линешентов в Тильвии. До моей очереди караулить Орэйга ещё пара часов. Проверяю раненых, кормлю Сквора. Спрашиваю его — кто помрёт.

— Линешент, — выдаёт горевестник. — Линешент. Линешент. Линешент.

— А с утра был вызов, — хвалится Йолла, которая составляла Сквору компанию. — Гроски и Нэйш только ушли, а ты не пришла ещё… ну, я принимала, стал быть. Из Крайтоса вызов. Кербер-людоед, ого?

— Сколько там?

— Да они сами и не знают. Вроде, одного пока то ль погрыз, то ль утащил. А мужик этот, который на вызове, странный такой. Сначала: взрослых позови. Потом: чего эта так трясется, это что, издеваетесь? Это я Уну позвала… Потом: там что у вас, нойя? А Аманда ему: так вы скажите, в чём дело-то. А он такой: нет, буду с главным говорить! А тут принесло Лортена…

— Этому чего тут надо утром?

— Так к Аманде же, за антипохмельным… Лортена принесло, и он в Чашу как засунулся… Эх! В общем, этот дядька, ну, который, староста Белобочья…

— Что?

Свой голос — как из-под покрывала. Мелкая распахнула глазищи — смотрит, удивлённая.

— Деревня так называется. В Крайтосе.

Небольшая такая деревенька. Три десятка домов.

Под боком у имения Драккантов. Напрямик через леса можно за час к имению выйти. И хмурые сосняки со мхами-валунами — как раз как керберы любят.

— Что он сказал?

— Пф, сказал! Заорал! Вы, говорит, все тут твари нехорошие, мне тут устранитель нужен, а вы издеваетесь! Аманда ему: так мы с главой ковчежников свяжемся. Или вы сами её вызовите. А он не слушает и орёт: мне нужен устранитель, вы куда его задевали? Ну, и по матушке нас всех! А Лортен говорит: держите меня все, сейчас я как выдам… И выдал.

Мелкая морщит нос, брезгливо косится на Водную Чашу.

— Мыть потом пришлось.

Приближаться к поместью Драккантов на сто миль не хочется. Но эти олухи могут и напрямик вызвать Нэйша. Или кого-нибудь из Гильдии Охотников. А то ещё поставят капканы, отравы накидают. Может, отпроситься у Грызи? Слетала бы сама в Белобочье, местность-то знакомая. Выследила бы кербера, бахнула б снотворным, потом к Пиратке — и в питомник.

В питомнике осень сухая и многоцветная, возле поместья Линешентов — влажная, снулая. Будто краски высосали. Оставили серый (дорога), бурый (трясина), чёрный (голые стволы и сам замок). Разбавили блекло-слизистой зеленью на камнях да белесым туманом.

Мерзкое место. Сотканное из стрельчатых окон, паутин да шепоточков.

Работать невозможно: в коридоры обитатели местные повыползали.

— У них что-то вроде семейного сбора вечером, — говорит Грызи, когда я её сменяю. — Потому все и приехали. Традиция.

В комнату Орэйга время от времени являются Линешенты. Разных размеров и форм. В древнющих нарядах с пышными воротниками и родовыми узорами-орнаментами.

Засвидетельствовать почтение.

Нам тоже перепадает от всеобщего внимания. Полюбовавшись на белого-пушистого — Линешенты начинают пялиться. И задавать вопросы.

А как он? А скоро ему будет лучше? А лекарство стоит дорого? А болезнь достоверно известна? А мы уверены, что поможем?

Меня топят в сочувствии по поводу моей сиротской доли. И спрашивают, когда свадьба. Одна из Змеюк даже пытается отвести в стороночку и прочитать нотацию о традициях рода. Что род, мол, надо возрождать. Потому что нет же ничего ценнее.

— Имейте в виду — мы ждём приглашения, — и выпускает через зубы смешок — мол, честь оказала.

И не сдвинуться с места, как на поганом светском рауте. Можно только наблюдать. Старший сын Линешентов явно сидит на каких-то зельях. Глава Рода успел найти общий язык с Морковкой. Средний сынок подмигивает мне и выдаёт что-то об очаровательном охотничьем наряде. И тут же стрижет глазами платье Гриз.

Голубица наглаживает живот и воркует с задерганным муженьком. Смотрится