— А вы среди слуг встречали тех, кто из того приюта?

От осторожного тона Грызи озноб бежит по хребту.

— Я? Ну, у меня плохая память на лица… Но тут был такой юноша, новенький, год или два назад, я ещё спрашивала — он не из Вейгорда? А он не помнил, где родился. А теперь его, наверное, перевели куда-то в другое поместье, или он сам перевёлся… Ой, кажется, сын Сооры, Соора — это горничная, она давно тут, у неё такой милый сын. Да, мы как раз приехали с моим фениксом после Обряда, и с Соорой мы так славно разговаривали. И она говорила, что её мальчик как раз приехал из пансиона, поступил в штат слуг. А сейчас я её что-то почти не вижу, может, у неё что-то случилось? Надо узнать…

Грызи повторяет одними губами: «Надо узнать, да».

— А вы к нам приезжайте обязательно! Ой, то есть вы же из Вейгорда, Хартия Непримиримости… может, это когда-нибудь закончится, да? Тогда приезжайте.

Айлор и Вейгорд триста с лишним лет как враждуют. Так что погостить у Голубицы нам не удастся ещё лет триста.

— У нас там такой сад красивый, — Голубица наглаживает пузо. — Папа сажал, он любил интересные растения. А тут только болота, туманы… жуть и тоска. Можно я ещё буду приходить, да? Я тут иногда сижу, с Орэйгом. Светло, и хоть кто-то живой. А то когда Джио нет рядом — мне совсем не по себе, и… эти сны…

Голубица пошмыгивает носом, трёт припухшие веки.

— Мой феникс возвращается, устал. Вы извините, я наболтала тут, я просто совсем не в себе бываю, когда приезжаю сюда, и каждый раз себе говорю: не поеду. И будто тянет: все равно же нужно… и надо поддержать Джио. Я не сильно вам помешала, нет?

— Совсем не помешали, — улыбается Грызи. — Мы только рады обществу. Хотите — расскажем про питомник и животных в нём.

Голубица расцветает. Всё, прицепилась. Хорошо, если не в мою смену припрётся.

Гриз окликает её, когда та уже идёт к двери — неуклюже переваливаясь из-за живота.

— Мелейя… а о каких снах вы говорили?

Дочка магната разворачивается и морщит нос.

— Ну, они в последний приезд начались. Такие, знаете, тяжёлые. Коридоры, коридоры, ещё какой-то подвал, и я кого-то жду… кого-то, кого я… вы посчитаете, что это глупо…

— Кого-то, кого вы?..

— Хочу съесть, — говорит Голубица и жалобно моргает. — Мне почему-то хочется его съесть.

ЯНИСТ ОЛКЕСТ

Жёлтая страница медленно поднялась. Покачалась издевательски, легла на бок. Показала имена и даты. Славные деяния рода Линешент.

Я сидел в библиотеке поместья — царстве заманчивых томов в потемневших от времени обложках. Тёмное полированное дерево, искусные завитки резьбы — и корешки, полустёртые, золотые, серебристые, позеленевшие, приторно-сладковатый аромат страниц и пыли. Старинные инкунабулы с причудливыми названиями. Оплетенные в кожу древние рукописи. Тома энциклопедий и родовые книги, и летописи, и поэзия, и собрания сочинений старых авторов — знакомые и незнакомые…

Я сидел за столом. Над историей рода Линешент. Скользил безучастным взглядом от лица к лицу.

Всё было отвратительно.

Необходимость врать, и болота с липкими туманами, бледно-синие коридоры, почти вызывающая бедность и древность всего вокруг — и неживые лица детей. И хозяева, с которыми явно что-то не то.

Сегодня утром я вздумал размять ноги, и в портретной галерее на меня налетел старший из сыновей Главы Рода — Гарлон. Он явно был не в себе: брёл, какой-то весь всклокоченный, с дикими глазами в распахнутой рубахе, опирался на портреты и бормотал себе под нос. Я успел разобрать только: «…скоро кончится» — а потом он взглянул на меня.

Не глаза — чёрные провалы. Выпитые — на костистом и жёлтом лице. Возле губ у него проступали зелёные тени, когда он шептал:

— Ты… ты здесь… ты один из них, да? Тебя уже привезли? Он уже умер?

Я не сообразил ему подыграть — только кинулся поднять, когда он начал соскальзывать на пол. Прошептал:

— Кто умер?

А он стиснул мертвой хваткой за плечи, вцепился как умирающий и заорал в лицо:

— Ты мой сын?! Да?! Ты — мой сын?! Прочь отсюда, прочь скорее, прочь…

И визжал, и извивался, и я вспомнил о поясном наборе зелий, который выдала мне нойя. Выбрал универсальный антидот, заставил Линешента сделать глоток…

Зелёные тени опали с лица, и он буркнул:

— Проклятая отрава.

Потом его вывернуло прямо на пол чем-то пронзительно-зелёным. Он всё-таки сполз, откинулся на стену, бессмысленно глядя на меня.

— Ты… кто ты там есть. Слуг позови. Они знают, что делать.

Я осведомился — не нужна ли ему какая-нибудь ещё помощь или зелье. Он только усмехнулся зловеще, глядя куда-то мне за спину:

— Уже ничего не нужно. Уже… всё решено. Давно решено за меня. И скоро мой черед.

Это будто отпечаталось изнутри на сетчатке глаз: длинный мужчина, вислые усы, всклокоченная полуседая шевелюра… Приподнимается и корчится в отвратительной луже, посреди длинной и пустынной портретной галерее. И смеётся в перерывах между позывами рвоты. Грозя кулаком портретам предков с геральдионами на руках.

А смущённые слуги действовали уж очень привычно, когда потащили своего хозяина в комнату. Значит, старший наследник увлекается дурманящими рассудок зельями и в таком состоянии бывает нередко.

Страница под пальцами задрожала, и я её перевернул.

Книги подобны людям. Тоже… временами лгут. Ибо книги — всего лишь отражение людей, которые их пишут. А что некоторые люди могли знать… о варгах, например?

И что Лу, мой безногий информатор из Вейгорда, мог знать об одном варге?

Потому что если Арделл притворяется вот сейчас — или она величайшая актриса… или вообще не играет.

«Мог ли ты ошибиться, ученик?»

Загорелое широкое лицо с голубыми глазами. В густой бороде перевились золото и серебро. Учитель Найго сказал — я всегда могу представить его как собеседника.

— Наверное, мог. Если пытался увидеть что-то своё. Веря при этом книгам, тому, что сказал Лу и другие информаторы.

«Почему же ты не верил своим глазам и ушам, ученик?»

— Потому что думал, что это она забрала у меня Мелони. Что она настроила её против этого мира. Отняла у людей. Потому что представлял другое. Другую.

Аферистку с темным прошлым, которая играет на опасениях людей за животных — и на этом выстраивает свой путь, ведущий… куда?

— Понимаете, учитель. Она невыносимая. Этот кнут, и то, что она постоянно со всеми говорит на бегу… и… да, штаны вот под платье надевает… и она явно издевается, и…