– Знаешь, у меня ещё три нераскрытых убийства висят, давай с ними закончу, и займёмся этим. Как насчёт следующей субботы?

Склонив голову набок, Давид поинтересовался:

– Значит, вот это – настоящая ты? Ноющая, непредусмотрительная, импульсивная?

Она поджала губы, а затем выплюнула:

– Вся моя жизнь – дебильный аттракцион. И едва мне удаётся наладить что-то отдалённо напоминающее нормальное существование, как происходит нечто новое и ставит всё с ног на голову! Знал бы ты, как же я задолбалась!

Повисла пауза. Давиду стало не по себе. Ощущение, что он наконец разгадал Софию, оказалось лишь иллюзией. Как до неузнаваемости трансформировалась её внешность, так и весь образ менялся по щелчку: минуту назад перед ним была капризная девчонка с острым язычком, а теперь сидела уставшая от жизни женщина. У неё даже форма глаз немного изменилась, под ними залегли тени, веки стали тяжелее.

– Ты – чёртов оборотень, – прошептал Давид сердито, – это изначально не нормально.

– А ты – чёртов кретин, – ответила она яростно, – и ничего, живёшь свою вполне унылую жизнь. Я тоже так хочу! Чем я хуже?

Давид сложил руки на груди, разглядывая сердитую девушку. Что именно её так задело?

– Твоё оскорбление не имеет смысла, я просто констатировал известный обоим факт. Совершенно не пытался тебя задеть. Просто не понимаю: ты всерьёз рассчитываешь существовать как среднестатистический человек, просыпаясь каждый день с новым лицом?

Она ударила кулаком по столу:

– Да, блин! Рассчитываю!

Кажется, ему всё-таки удалось добраться до сути. Давид всегда знал, что доводить людей – его дар. Он интуитивно чувствовал, что нужно сказать, чтобы сковырнуть корочку на старой ране.

Итак, химера хотела быть обычной.

– Ну тогда перепроверьте расчёты, Михельсон, вами допущена критическая ошибка.

Оба замолчали. София жевала лаваш, глотая слёзы. Давид мрачно разделывался с овощами, обдумывая дальнейшие шаги.

– Ты просто сволочь, – выдала наконец она. – То, что ты сказал мне – это всё равно что напомнить незрячему, что он никогда не сможет видеть.

– Думаешь, он забывает, если какое-то время никто ему об этом не говорит?

– Это просто нетактично! Ты нарушаешь мои личные грани…

– Вот только давай без этого, – перебил её Давид, скривившись. – Территория внутри твоих личных границ была размером с Евразию, когда ты решила провести со мной ночь в чужом обличье. А теперь вдруг сжалась до Люксембурга.

Он уже почти перестал злиться, но такие претензии терпеть был не готов. Она немного помолчала. Видимо, чувство вины чуть растопило лёд, потому что ответила София менее воинственно:

– Технически это не совсем верно. Я не была в чужом обличье, так как у меня нет своего. Все мои лица – чужие.

Давид глотнул кофе:

– Но какое-то всё-таки должно быть. То, с которым ты родилась.

– Нет, – мрачно ответила она, зажимая зубами трубочку от напитка.

– То, которое у тебя появляется само в моменты стресса, острой боли?

Она закатила глаза, громко втянув колу:

– Как думаешь, за двадцать три года подобные мысли ни разу не пришли мне в голову? Не мелькнули у ребят в «Нейме»?

Он дернул плечом:

– Просто трудно представить, что твоё лицо…

– Как пластилин, – помогла она охотно. – Слепили что-то один раз, а потом поменяли, а потом ещё и ещё. И ты уже не можешь вернуться к тому, первому варианту, понимаешь? Да и действительно ли он настоящий? Или на самом деле всего лишь мягкая необожжённая глина? И у него нет настоящей формы, а есть только бесконечное количество вариантов, что из него можно слепить?

Давид внимательно изучал её кажущееся совершенно обычными – хоть и незнакомые – черты.

– Звучит дико, – задумчиво произнёс он. – И уж точно не нормально. Но с этим можно жить.

Они закончили обедать, и Давид предложил найти ещё один компьютерный клуб, чтобы залезть на форум, где познакомились Тесей и Отец.

– У меня есть идея получше, – отозвалась София. – Мы можем навестить моих родителей и воспользоваться компьютером сестры.

Давид сперва удивлённо поднял брови, отчего-то не ожидавший, что у них есть такая опция. Затем нахмурился и покачал головой:

– За их домом могут вести наблюдение.

– О, это вряд ли, – ответила София. – В последний раз я была там пять лет назад. Но на всякий случай можем попытаться проникнуть незаметно.

Давид счёл идею достойной внимания.

– Предлагаю снять денег с карточки и смыться, – добавила София. – До родителей доберёмся на автобусе.

Отыскав банкомат, они остановились неподалёку. София подошла к Давиду и обняла, прижавшись к груди, а уже через несколько мгновений отстранилась, но уже с другим лицом.

Давид почувствовал себя странно. В первую очередь из-за того, что объятия не вызвали дискомфорта или раздражения, как часто бывало с прикосновениями. Да, он провёл с Софией ночь, но… для Давида она и Лотти оставались разными людьми. Всё, от облика до поведения, отличалось. И как бы разум ни твердил, что толпа окружающих его женщин – один человек, по-настоящему осознать это не удавалось.

Но вот она прильнула к нему, и всё в этом жесте показалось знакомым. Не хотелось оттолкнуть, не хотелось отстраниться.

Однако теперь на Давида смотрела девушка с утончёнными чертами лица, миндалевидными – но по-прежнему тёмными, почти чёрными – глазами, чётко очерченными скулами и острым подбородком. Она стянула с него кепку, нацепила на себя и в таком виде решительно направилась к банкомату. Сняв там наличные, она торопливо пошла в сторону остановки. На время её скрыл рекламный щит. Когда же Давид к ней присоединился, София была без кепки, в коротком белом топике, больше похожем на бельё, а розовая рубашка торчала из мусорного бака. Выглядела она – один в один девушка с плаката молочного шоколада, рядом с которым они стояли. Стараясь не выдавать, как его всё ещё поражала способность к трансформации, Давид жестом указал на подъехавший автобус.

Им пришлось сделать две пересадки, чтобы запутать возможных преследователей. Наконец они нашли маршрут, соединяющий их местоположение и южный пригород Аннебурга.

– Как мы объясним твоим родителям столь внезапный визит? – уточнил Давид, пока они ехали в автобусе.

София окинула его критическим взглядом, затем совершенно неожиданно поправила ему причёску.

– Скажем, что я решила познакомить их со своим женихом. Это звучит как достаточно веский повод наведаться спустя пять лет, как считаешь?

Давид потёр переносицу под очками. Этого ему ещё не хватало… Но звучало здраво, поэтому он просто коротко кивнул. Его взгляд упал на рекламу, наклеенную на спинку сиденья впереди. Заголовок гласил: «НОВАЯ ВЫСТАВКА ЛЕО ЛЕОПАРДИ». На фоне – леопардовый паттерн. На первом плане – несколько манекенов, наряженных в леопардовые платья, комбинезоны и плащи.

– Удивительно, как ему удаётся годами выезжать на одном и том же мотиве, – прокомментировала это София, заметившая, куда был направлен взгляд Давида. – Я помню у него эти принты, ещё когда мне было лет десять. У нас с родителями как раз был очередной виток