В то время, когда Уланов разбирался с незадачливыми грабителями, серебристый «Лексус», выйдя из леса, взял к обочине и остановился. Находившийся в машине Гюнер достал сотовый телефон, набрал по памяти номер. Ему ответили не сразу:

— Да?!

— Эдуард? Добрый вечер, узнал?

— Привет, узнал, ты чего приехал, да так поздно?

— Хозяин твоей хаты где?

— Спит. Старик ложится рано.

— Тогда аккуратно, чтобы не разбудить его, выйди садом и огородом к грунтовке, что идет вдоль реки.

— Зачем?

— Послушай, Эдик, я не просто так ехал шестьдесят верст. Дело есть! Там у кустов, и чтобы никто не видел, жди меня.

— Кому тут видеть?

Гюнер отключил телефон. Продолжил движение. Асфальтированная дорога делила деревню Аксу на старую, полуразрушенную, где осталось шесть жилых домов со стариками и где был поселен бывший начальник артиллерийских складов подполковник Ефимов. И на новую. Там в новой деревне вовсю шло строительство домов, коттеджей.

Гюнер свернул на грунтовку, уходящую вправо, в объезд старой деревни. В небольшой рощице остановился, забрал с заднего сиденья сумку, закрыл машину, пошел по дороге. Ефимов, завидев его, вышел навстречу:

— Что случилось, Тургай?

Турок проигнорировал вопрос, задав свой:

— Дед твой не видел, как ты вышел?

— Сказал же, он спит. Храп на всю хату. Так что случилось?

— Твои документы готовы, они у Богана. У него же твоя доля. Банковская карта, выписка со счета и наличными триста тысяч рублей.

— Деньги все перевели?

— Сам убедишься.

— Так что, ты приехал за мной?

— Наконец-то понял. Да за тобой.

— Но мне надо переодеться.

Ефимов вышел из дома в спортивных брюках, майке и кроссовках.

Гюнер указал на сумку:

— Старье оставишь, кто-нибудь из людей Богана потом заберет, здесь новая одежда. Пройдем к реке, там переоденешься.

— Почему не тут?

— Потому, что я не хочу, чтобы твое переодевание случайно увидела какая-нибудь влюбленная парочка, а молодежь часто приходит сюда, помиловаться вдали от родителей.

— Да нет тут никого сейчас.

— Ты будешь тянуть время? Тебе еще в Москву ехать, рейс на Барселону утром.

— Ты повезешь?

— Я! Так решил босс.

— Ладно, пойдем. Вещи-то приличные купил, все же в Европу лечу?

— Подбирала госпожа Губер, она в этом толк знает.

— Эта дамочка да.

Они спустились к реке. Берег здесь был обрывистый, но невысокий, не более метра. Под ним узкая полоса песка, на которую тихо накатывали сонные волны. В нескольких метрах от берега неглубоко, а затем обрыв. Объясняется это тем, что в этом месте был изгиб реки. Поэтому на этой стороне глубоко, на противоположной мелко.

Подошли к самому обрыву.

Гюнер сказал:

— Раздевайся до трусов.

Бывший, «торжественно похороненный» за тысячи километров отсюда, Ефимов усмехнулся, разделся.

— Давай шмотки, посмотрю, что купили.

Гюнер открыл сумку, нагнулся и… бросился на Ефимова. Тот не успел ничего понять, как оказался в воде под турком. Гюнер держал его крепко. Недолго извивался и дергался оборотень. Затих.

Гюнер встал, поддерживая тело. Спина наверху, голова в воде. Ефимов бы мертв. Турок проговорил:

— Вот и все, господин Ефимов. Когда тебя найдут, то эксперты установят смерть от утопления. Обычное для лета дело. Жарко мужику стало, пошел освежиться. Нырнул, да хватанул водицы. В легких, в желудке, в организме будет речная вода, речной планктон, следов насилия не обнаружат. Утонул человек. Жаль, но бывает. Он оттолкнул от себя тело, и оно пошло под воду на глубине, уходя вниз по течению.

Турок, старался не оставлять следов, впрочем, мог и не делать этого. Следов здесь было предостаточно. Место рыбаков, что любят посидеть с удочкой, бросить донки или поставить сети.

Снял мокрую одежду, уложил в целлофановый пакет. Переоделся. Бросил пакет в сумку, осмотрелся, прислушался. Тихо, только где-то стрекотал сверчок да шелестели сбитые ветки. Забрав сумку, он пошел к машине. Положил сумку в багажник, сел в салон. Взял с сиденья переднего пассажира телефон, набрал номер. Ему ответил женский, измененный голос:

— Да?

— Отпускник отправился на службу, госпожа.

— Ты уверен, что выехал?

— Отвечаю.

— Хорошо. Теперь старик.

— Все же решила убрать его?

— А зачем нам лишний свидетель? Тем более мы не знаем, о чем он разговаривал с отпускником. Может быть, тот по пьянке рассказал ему о службе.

— Он не идиот!

— Меньше рассуждай. Выполняй!

— Хоп.

— Как отъедешь от деревни, позвони.

— Понял.

Пришлось Гюнеру вновь выходить из машины. Он надеялся, что госпожа Губер пощадит старика, тот не представлял никакой опасности. Не стал бы, даже выпив, исповедоваться перед стариком Ефимов. В том, что знал утопленника, тоже ничего странного нет. Его соседи видели. Не валить же всю деревню?! Но Алевтина Константиновна не пощадила. Дай ей волю, она все человечество загробит. Хотя, а разве он, Тургай Гюнер, нет?

Турок достал из тайника багажника коробку. В ней был шприц-тюбик с коричневой жидкостью, это сильнодействующее снотворное, которое уже через час не выявит никакая экспертиза. И электрическая лампочка с обычным цоколем. Внешне типовая лампочка, какая продается повсюду. Но не простая. Сюрприз этой лампы заключается в том, что после того, как будет ввернута в патрон, внутри активировалось миниатюрное устройство электрического разряда от аккумулятора размером с пуговицу, имеющее устройство дистанционного управления. С этой нехитрой поклажей Гюнер тем же, что и Ефимов, но в обратном направлении прошел к дому. Задняя дверь сеней открыта. Открыта и дверь в комнату. В большой комнате диван, который наверное еще хранил тепло Ефимова, из-за занавеси от печи до стены доносился громкий храп. Гюнер подумал, а стоит ли колоть усыпляющий препарат, если старик и так спит без задних ног. Но Губер приказала вколоть. Возможно, она и права. В старую деревню проводить природный газ не стали, здесь пользовались печами и баллонами с пропаном. Гюнер включил фонарик, осветил участок комнаты, где перед печью находилась кухня. Баллон с пропаном к плите стоял в углу. Почему он не на улице, можно было догадываться, но это в задачу боевика не входило. Он положил на стол коробку. Подошел к занавеси, отодвинул ее. Старик спал под простынею с открытым окном. Лежал на спине, высоко задрав голову. Изо рта пробивался наружу булькающий храп. Гюнер снял со шприц-тюбика колпачок, вогнал короткую иглу в предплечье хозяина этой лачуги. Старик даже не дернулся. Убрав шприц, Гюнер закрыл все окна в хате. Поднялся на стул. Вывернул лампочку из патрона, заменив ее своей. Спустился вниз, протерев и стул, и табурет, хотя никакой необходимости в этом не было. Ему следовало устранить следы вне дома, но он работал на автомате. Делал так, как учили. Подошел к газовому баллону, покачал, полный, тяжелый, сорвал шланг, открыл вентиль. Газ со свистом начал наполнять комнату. Гюнер вышел в сени, оттуда в сад. И тут неожиданно прогремел далекий пока гром, и первые капли дождя ударили по земле. Это было как нельзя кстати. Взрыв разнесет дом и сожжет его, никакой дождь не поможет, да и коротки дожди летом, а вот следы смоет и на траве, и на дороге. И его туфель, и протектора машин. Колея останется, но по ней марку определить довольно сложно. Да и определив, это ничего не даст. К тому же тут все разобьют пожарные машины МЧС из района.