Пьянствовали на славу, если это можно славой назвать. Дворец Меншикова едва вместил гостей. Два месяца продолжался пир, и лишь 8 января 1711 года молодая чета выехала в Курляндию.

Отъехать далеко не успели. 10 января 1711 года герцог Фридрих Вильгельм умер на Дудергофской мызе, как было установлено, «от невоздержанности в употреблении спиртного». Дело в том, что в канун смерти он «позволил себе состязаться в искусстве пития с самим царём Петром». Ну а царь-плотник оказался в этом вопросе непобедимым.

Большой ли бедой или малой стала смерть супруга для семнадцатилетней Анны, не желавшей покидать Россию, только она поспешила вернуться в Петербург, в родной дом, и некоторое время спокойно прожила у матери. Но в 1712 году царь решил отослать её в Курляндию, причём направил строгую именную грамоту курляндскому дворянству. Он напомнил пункты брачного договора и повелел подготовить резиденцию для вдовы герцога Фридриха Вильгельма и обеспечить её всем необходимым для жизни.

Фридрих Вильгельм Курляндский. Художник А. Пэн

Пётр отправил с Анной в Митаву гофмейстера П. М. Бестужева-Рюмина, поручив ему «обеспечить доходы для содержания двора герцогини, а если будет нужно, то даже просить вооружённой помощи у рижского коменданта».

В герцогстве всё было в полном разорении. Анна горько рыдала и рвалась в Россию, но царь запретил даже заикаться об этом.

Пришлось остаться там. Бестужев же времени зря не терял. Он сумел сделаться любовником Анны. Сведения о том достигли России. Мать Анны, вдовствующая царица Прасковья, была разгневана, узнав об этой «срамной связи». Она тут отправилась к царю Петру, а, как известно, он относился к вдове брата со вниманием. Жалоба была услышана. Правда, в просьбе царицы разрешить ей самой поехать и разобраться на месте отказал и решил направить в Курляндию её брата – графа Василия Фёдоровича Салтыкова.

Бестужев встретил посланца царя в штыки. Салтыков тут же написал царю обстоятельный доклад про положение дел в герцогстве, обвинив в полном развале именно Бестужева. Под удар вместе со своим любовником могла попасть и сама Анна. Спасло её от гнева только то, что к ней милостиво относилась супруга царя Екатерина. Сохранилось письмо, в котором Анна благодарила её за участие в своей судьбе: «Государыня моя тётушка, матушка-царица Екатерина Алексеевна, здравствуй, государыня моя, на многие лета в купе с государем нашим батюшкой, дядюшком и с государынями нашими сестрицами! Благодарствую, матушка моя, за милость Вашу, что пожаловала изволила вспомнить меня. Не знаю, матушка моя, как мне благодарить за высокую Вашу милость, как я обрадовалась, Бог Вас, свет мой, самое так не порадует… ей-ей, у меня, кроме Тебя, свет мой, нет никакой надежды. И вручаю я себя в милость Твою материнскую…»

Кстати, именно Екатерина в конце концов примирила Анну с её матерью.

Прасковья Фёдоровна даже перед смертью написала дочери: «Слышала я от моей вселюбезнейшей невестушки, государыни императрицы Екатерины Алексеевны, что ты в великом сумнении якобы под запрещением или, тако реши, – проклятием от меня пребываешь, и в том нынче не сумневайся: всё для вышеупомянутой Ея величества моей вселюбезнейшей государыни невестушки отпущаю вам и прощаю вас во всем, хотя в чём вы предо мною и погрешили».

Но тут возникли новые обстоятельства. В 1726 году внебрачный сын польского короля и саксонского курфюрста Августа Сильного граф Мориц Саксонский решил добиваться титула герцога Курляндского. Как это сделать? Ну, конечно, самый верный путь с помощью брака. Он приехал в Митаву, разыграл необыкновенную влюблённость и предложил руку и сердце Анне Иоанновне.

Анна растаяла. К тому же герцог приглянулся ей, и она согласилась стать его супругой. Сумел граф Мориц обратить в своих союзников и курляндских дворян. 18 июня 1826 года его избрали новым герцогом, тем более что занимавший этот трон герцог Фердинанд давно уехал в Данциг и требовал из Курляндии лишь средства для своего безбедного житья. Его едва ли не единогласно лишили трона.

Окружение императрицы Екатерины Первой было обеспокоено манёврами хитрого поляка. Князь Александр Меншиков немедленно выехал в Митаву, где здраво оценил обстановку, поскольку знал, что не только Россия, но также Пруссия и Австрия настроены категорически против усиления влияния Саксонского дома в Речи Посполитой.

Он объяснил Анне, что ожидает герцогство, если она не изменит своего решения. И она тут же заявила, что хочет видеть герцогом самого Меншикова. Правда, с её стороны это было хитрым манёвром. Обманув Меншикова, она тут же выехала в Петербург, чтобы просить императрицу Екатерину оказать ей содействие в данном случае против Меншикова.

Но Екатерина Первая была вовсе не всесильна. Она во многом зависела именно от князя Меншикова, содействовавшего её восшествию на престол.

Она отказалась помочь Анне, и вскоре граф Мориц был изгнан из Митавы. Курляндским герцогом попытался стать Меншиков. Курляднское дворянство воспротивилось. Было значительно сокращено финансирование Анны Иоанновны. Конфликт Меншикова с Бестужевым закончился тем, что в июне 1727 года Меншиков добился отзыва Бестужева из Митавы. Анна Иоанновна, давно уже сделавшая его своим любовником, засыпала Петербург письмами с просьбой не отзывать своего любовника, моложе которого была на тридцать лет. В архиве сохранились 26 писем герцогини, полных мольбы. Ведь Бестужев был не столько её возлюбленным, сколь надёжной опорой и защитой.

К примеру, историк Е. В. Анисимов прямо говорит о том, что она не была «любострастной», а лишь хотела поддержки в своей государственной деятельности, к которой совсем не была способной. Она терпела даже то, что Бестужев как раз был отъявленным блудником: «фрейлин водит зо двора и им детей поробил».

Бывают действия, которые кажутся благими. Вот забрали блудника и прелюбодея, а вышло-то ещё хуже. Свято место пусто не бывает. Хоть и нельзя отнести к постели герцогини слово «свято», но так уж вышло. Место Бестужева вскоре занял 28-летний курляндский проходимец Эрнст Бирон, обычный безграмотный и косноязычный конюх Анны. Ну а когда Анна горевала по поводу отзыва Бестужева, сумел утешить её и занять место в ложе своей госпожи.

Ну что ж, всё в духе тех ужасных для России лет, когда Пётр возвёл на трон барышню, служившую предметом солдатских похотливых утех, ну а племянница его завела себе негодяя, который впоследствии немало бед и вреда принёс России. Как бы мы ни ругали аристократию на протяжении долгих лет, но русская родовая аристократия оказалась всё же выше девицы для развлечений, конюха да таксистов – уже во времена позднейшие.

У Бирона вскоре, 11 октября 1728 года, появился сын Карл Эрнст. Кто его мать, история умалчивает, но существуют свидетельства, будто