– Это которое похоже на изрядно пожёванную жевательную резинку с торчащими во все стороны отростками? И что? Оригинальная архитектура.

– Ага. Оригинальная. Только вот макарианцы строили обычный параллелепипед.

В другой раз Прокофьев вернулся сияющий, с тремя банками краски под мышками.

– Во! Синяя и белая! То, что нужно! Ну и красная, на всякий случай!

Семёныч критически оглядел трофеи, потом забрал у сержанта банку с красной краской и скомандовал:

– Остальные выбрось.

– Но почему? Вот, например, отличный синий цвет!

– Погляди на производителя.

Прокофьев поднёс к глазам банку и прочитал:

– Маде ин Дальтония.

– Ты всё ещё надеешься, что там действительно синий цвет?

– А эта вам чем не угодила? – Сержант указал на вторую банку. – Вот тут написано: краска быстросохнущая! То, что нам сейчас нужно! Сделана на… – Прокофьев сверился с этикеткой. – На Зелунии.

– У них сутки длятся сто двенадцать стандартных часов, поэтому понятие «быстросохнущая» приобретает весьма неопределённые рамки.

Только теперь Прокофьев огляделся. Расставленные по периметру растения, наверняка принесённые Семёнычем с какого-то корабля, преобразили вид рубки управления. Придали более жилой и уютный вид.

– Откуда это? – поинтересовался сержант.

– С какого-то исследовательского корабля. Они там над растениями эксперименты ставили, вот я и позаимствовал несколько экземпляров.

Антон взглянул вверх и недоумённо вскинул бровь. На потолке сейчас были установлены боевые лазерные турели. Причём все они были направлены на растения.

– Семёныч, а это зачем?

– Чтоб не убежали.

– Мы?

– Растения. Они полуразумны и могут перебираться с места на место. Но нам же это не нужно?

– А других видов не было? Поспокойнее? Которые сидели бы в своих вазонах и не рыпались?

– Было одно. Стоит, не двигается, спокойно перерабатывает кислород в углекислый газ.

Прокофьев понурил голову и взялся помогать Семёнычу с растениями. В его задачу входило отлавливание особо шустрых особей, пока не будет закончена настройка турелей.

Семёныч сидел за столом и, закусив губу, сосредоточенно занимался составлением нового отчёта, к которому Рыков не смог бы придраться.

Дверь открылась, и в рубку вошёл Прокофьев.

– Семёныч, что с водкой делать? – спросил сержант.

– Не маленький вроде. Должен уже знать, – бросил через плечо старшина.

– Ну… Это понятно. Но как мы объясним инспектору наличие на борту станции алкогольных напитков?

– Скажем, в медицинских целях. Для переливания крови немировианцам. У них вместо крови почти чистый спирт.

Прокофьев задумчиво почесал затылок.

– Десять ящиков?

– Тогда на растирание рексианцам, они размером со слона! – раздражённо ответил Семёныч, давая понять, что «медицинская» тема закрыта.

– От этого тоже нужно избавиться, – смущённо проговорил Прокофьев, указывая на большое кресло, в котором сидел старшина.

– Ты с ума сошёл? С каких пор кресло запрещено уставом? Да на него инспектор и не глянет!

– Поверьте, инспектор обязательно обратит внимание на антикварное кресло XVIII века, с резьбой и золочением, которое вы, между прочим, конфисковали у контрабандистов и не задекларировали.

Семёныч испепелил Прокофьева взглядом.

– Ты бы лучше с отчётом помог, бюрократ хренов! А ну-ка, может, вспомнишь ещё что-то. – Старшина поднёс лист к глазам и прочитал написанное: – Так. За превышение скорости задержано пять кораблей. За вождение в нетрезвом виде задержаны пять пилотов. Конфисковано десять килограммов контрабанды… – Семёныч погрыз карандаш. – Что бы ещё придумать?

Прокофьев принялся чесать затылок, надеясь таким способом подстегнуть мыслительный процесс.

– А доп-пи-и-ишите ещё во что: ар-р-рестовали пьянго хульгана за то, что он рьшил п-прокатиться на комете с пл-л-лакатом «Вася – лох!», – раздался голос Римбальди.

Инспекторы повернулись к невесть откуда взявшемуся у них за спиной заключённому. Они смотрели на него округлившимися глазами, недоумевая, как он тут оказался.

– А ч-чё вы на меня смотрите? – спросил заключённый. – Были пре… при… цеденты. Да. Меня и не за т-такое ар-р-рестовывали. – Он заглянул через плечо Семёныча в отчёт и прочитал: – П-перевьли бабшку через дорогу. Чё?

– Ну… Она в скафандре пыталась из одного корабля в другой перелететь. Прямо через дорогу… – ответил Прокофьев, уставший уже от фокусника с его способностью покидать камеру в самые неподходящие моменты. Впрочем, для побега любой момент неподходящий.

– Не. В это то-о-очно не поверят.

– Так ведь это же единственное, что мы действительно сделали. Остальное выдумка, – расстроенно сказал Прокофьев.

– Опять выбрался, – задумчиво произнёс Семёныч. – Сквозь лазеры. Значит, версия с дисбалансом электролитов в крови тоже отменяется.

– Хтите фокус? – спросил заключённый, после чего, не дожидаясь ответа, достал из-за спины лазерную шпагу и ткнул себе в висок. Светящееся остриё с жужжанием вышло с другой стороны головы и так же исчезло, когда фокусник потянул за рукоять.

– А ещё я её прог-г-глотить могу. Пказать?

– А шпагу ты где взял?

– В ба-альшой ком-мнате. Там много всякого хлама.

– Он ещё и в трюме конфиската побывал, – застонал Прокофьев. – Ну что с ним делать?

– Ну д-даваайт-те я вам фокус покажу! – продолжал нудить Римбальди. – Напрриме-ер, я мог-гу р-рас-с-сп-пилить кого-нибудь!

Семёныч задумчиво прищурился.

– Слушай, Римбальди, а ты нам помочь не хочешь?

– Хчу! – кивнул фокусник.

– У нас тут есть пара вещей, которые должны на время пропасть. Например, два ящика водки. Можешь сделать так, чтобы они исчезли?

– Могу, – кивнул фокусник. – Но попзже. Я не в том со… с-стьянии, чтобы выпить ещё два ящика водки.

Семёныч чертыхнулся.

– Зато! – Римбальди вскинул вверх указательный палец. – Я могу с-сделать, чтоб ис-счезло что-то другое! Нап-п-пример, вот это!

С этими словами фокусник схватил со стола отчёт, взмахнул, и тот исчез.

– Молодец, – Семёныч кивнул. – А теперь верни его на место.

Римбальди кивнул, сделал несколько замысловатых пассов руками и достал из кармана клочки бумаги.

Семёныч вскочил.

– Ты… Что… Что ты сделал с отчётом? Я его полчаса выдумывал!