столовых вещах сделались теперь необходимостью светской общежительности. Кто только малейше имеет средство блистать, истощается в бесконечно утонченной прихотями жизни.

Едва протекло у нас столетие от распространения каменных домов и ознакомления с общежительной роскошью, как уже не говорю Петербург, но вся Россия заразилась пышностью и расточительностью: каждый только думает о том, чтобы блистать, а не о том, чтобы жить и думать о будущем. Все живет настоящим, для себя, а как будут жить дети и внуки — нет надобности никому! Непомерное увеличивание роскоши — дурная примета для всякого государственного благосостояния.

О числе домов во всей России

Число домов во всех городах Европейской и Азиатской России составляет 513 370. В том числе каменных 78 170, деревянных 435 200. Отношение между сими последними, как 1 к 556. В Санкт-Петербурге каменных домов 3265, деревянных 5096; в Москве каменных 3765, а деревянных 9047. На один дом приходится в городах 9 жителей, но эта пропорция совсем другая по губерниям, а именно: в Петербургской губернии 45 жителей обоего пола на 1 дом, в Московской 21, Курляндской 19, Виленской 18, Волынской 13, Гродненской, Лифляндской и Эстляндской 12, но самую меньшую пропорцию составляют Енисейская, Костромская, Олонецкая, Тверская, Тобольская, Томская, Херсонская, Земля Донского войска, Кавказская область, Камчатское приморское управление — по 6 жителей на один дом; Грузино-Имеретинская, Пермская и Смоленская губ. и Каспийская область по 5, а Якутская область по 4 души обоего пола[92].

Улучшение городов

Если в прочих европейских владениях все строится из кирпича, то этому там причиной недостаток в лесе. У нас же пока не будут нуждаться в лесе, дотоле каменное строение не может сделаться повсеместным. Наши города то имеют преимущество пред многими европейскими, что они строятся без стеснения: улицы в них широкие и прямые, площади и рынки вместительные и содержатся в большой чистоте; мостовые хорошие и прочные, устилаются булыжником или другим крепким камнем; освещение находится во всех больших и торговых городах — одним словом, городское благоустройство соединено у нас с полезной деятельностью, и если присоединить промышленную производительность, разлитую во всех состояниях, и фабричные заведения, занимающие многие сословия, которые не только питаются от фабрик, но богатеют, то нет сомнения, что города наши скоро улучшаются. Самое число фабрик и заводов заметно распространилось в короткое время, не более в 20 лет, и ныне считается:

[93]

Хотя числа рабочих и фабрик ясно доказывают, что государство наше более земледельческое, нежели промышленное, однако нельзя не согласиться, что Россия весьма в недавнее время стала заниматься фабричными и заводскими устройствами и что едва прошло четверть столетия, как многие города до того изменили сам наружный вид, что их совершенно узнать нельзя: промышленность и торговая деятельность этому причиной. Но что будет по истечении ста лет?

III. Домоводство

Древнейшая пища

Предки наши, живя в простоте патриархальной, довольствовались весьма немногим: полусырая пища, мясо, коренья и шкуры диких и домашних зверей удовлетворяли их нужды. Наши предки долго не знали роскоши. В XI столетии они питались еще просом, гречихою и молоком; потом выучились готовить яства. Для гостей ничего не жалели, обнаруживая к ним свое радушие изобильными кушаньями.

Мед

За столом кипел мед — любимый напиток всех наших славянских племен, коего введение современно первоначальной истории славян. Северные немцы также употребляли мед, если не прежде наших единоплеменников, то и не позже их, и он в таком был у них изобилии, что в IX в. самые бедные пили мед, а богатые кобылье молоко[94]. Эдда называет мед божественным питьем. Жители Дании употребляли его в V в. вместо вина[95].

Мед был первым нашим напитком, и он делался столь крепким, что от него упивались, как от самой водки[96]. В. к. Ольга, будучи у древлян (945 г.), повелела жителям Искоростеня (ныне Коростень Волынской губ.) приготовить для нее меда, коим она хотела угостить их самих[97].

Разведением пчел не занимались тогда, они сами водились в лесах. Иностранный писатель XVI в.[98] пишет, что ему рассказывал в Риме наш посол Дмитрий, что дикого меда было у нас в таком множестве по лесам, что не было возможности проходить от пчел. Однажды, говорит он, мужик отправился в лес, и попал нечаянно на борть (улей с медом), и потонул в меде: два дня он сидел там, не могши вылезти. К счастью его, что в ту же борть полез медведь задними ногами; мужик схватил его за хвост и крикнул; медведь испугался, бросился назад и вытащил его с собою. Этот рассказ, конечно, преувеличенный, однако он подтверждает, что у нас долгое время не занимались разведением пчел, которые сами снабжали медом. Другой иноземец, Франциск да Колло, уверяет, что он сам видел леса на сто миль, в коих водились пчелы без всякого рачения людей; что только стоило пойти в лес, набрать меду и сварить напиток, который, будучи приготовлен на ягодах, был самый вкуснейший и превосходнейший[99]. И ныне во многих лесах сами водятся пчелы.

Чарка меду. Художник К. Е. Маковский

Искусству приготовления медов, их крепости, многим цветам и названиям удивлялись вообще все иностранцы. Виды медов были вишневый, смородинный, можжевельный, обарный, приварный, красный, белый, белый паточный, малиновый, черемховый, старый, вешний, мед с гвоздикой, княжий и боярский. Для лучшего вкуса и цвета выжимали из свежих вишен сок и подливали в мед. Все отзывались с великою похвалою о красном и белом меде, но отдавали преимущество красному. В жаркое время хранили в ледниках мед, пиво и брагу. Для прохлаждения клали в бокалы лед. Во многих уездах Саратовской губ., особенно в Новоузенском и Царевском, делают арбузный мед, который даже не составляет там лакомства. Берут арбуз, изрезывают его на ломти, складывают в чугунный с водою котел и кипятят долго на сильном огне, пока все не раскипит и не превратится в темно-красную жидкость; потом процеживают ее сквозь сито, сливают в посуду и хранят для употребления[100]. Узнав выгоды гражданской жизни, мы стали заниматься разведением хлебного зерна и тогда же стали печь хлебы и делать квас. В X столетии это было уже во всеобщем употреблении, и даже обливались квасом в банях[101]. Нифонт, епископ новгородский, дозволил пить монахам в праздничные дни во время поста квас и мед, а