— Приятного отдыха, Олег Филимонович, — отвлек его хриплый голос незнакомого человека.

Хозяин дачи поднял на него маленькие глазки, заплывшие жиром и от этого казавшиеся еще меньше, и высокомерно спросил:

— По какому вопросу, товарищ?

— По личному мы, — вмешался в беседу человек маленького роста.

— По личным вопросам принимаю по вторникам и пятницам с семнадцати до девятнадцати часов. — И Нечаев сделал вид, что потерял всякий интерес к разговору, сосредоточив внимание на газетной статье.

— Вы неправильно нас поняли, — не отставал высокий. — Вопрос касается не наших личностей, а вашей. У нас сегодня приемный день, и мы готовы вас выслушать.

Лохматые брови хозяина дачи сдвинулись. Он отбросил газету и с интересом и некоторой тревогой уставился на посетителей.

— Если правильно понял, у вас претензия по жилплощади?

— Уже ближе к истине, — усмехнулся Кучер. — Только не претензия, а претензии, и по большим жилищным площадям, за которыми числится должок.

— Вы из милиции? — насторожился толстяк и вспомнил Груздева. Это он из мести мог донести на него. Нечаев приготовился к неизбежным неприятностям, но был уверен, что вывернется, потому как изобличающих его нелегальную деятельность фактов, как он считал, не было.

— В некоторой степени, — постарался Пигмей усыпить бдительность Нечаева, но лишь укрепил сомнения.

— Как это в «некоторой»? А ну предъявите удостоверения. — И он попытался подняться.

— Не дергайся, толстобрюхий! — Кучер ударил его ладонью по макушке, и тот плюхнулся в кресло, которое закачалось под тяжестью тела.

— Кто вы? — уже жалостливым баском отозвался Олег Филимонович. От испуга его бил мелкий озноб.

— Доброжелатели, — ответил Пигмей, наливая полную рюмку водки. — Будешь? — поинтересовался он у напарника.

— Глупо отказываться на халяву.

Рюмка утонула в огромной кисти Кучера, но долго там не задержалась и уже пустой вернулась на стол.

— Вот так доброжелатели… — все же рискнул урезонить их притихший хозяин.

Но те удостоили его ответом только после того, как выпили оба и закусили.

— Ты опять ничего не понял, — с ним теперь общались на «ты», — мы доброжелатели, но не твои.

— А чьи же? — Нечаеву не терпелось разобраться в ситуации, в которую он угодил впервые.

— Ты задолжал кругленькую сумму Груздеву, — наконец-то поставил его в известность Кучер.

— Так и знал, что без него тут не обошлось! — воскликнул хозяин дачи.

— Проблема от твоей догадливости не решается и остается открытой, — вернул его к действительности низкорослый.

— Я же объяснил Сергею Емельяновичу, что рассчитался с его женой, — решил воспользоваться испытанным способом попавший в западню.

— Поэтому она и покинула наш мир безвременно… — начал Пигмей.

— В полной нищете, не на что даже было лекарство купить, — закончил Кучер.

— Поверьте, моей вины здесь нет, — изобразил невинную мину Нечаев. — Она не докладывала, каким образом распорядилась капиталом.

— Легче всего списать все на усопших. — В голосе Касаткина зазвучали угрожающие нотки. — Только Ольга Игоревна жаловалась мужу в письмах, что все от нее отвернулись, и ты, толстый боров, в том числе.

— Это неправда, Груздева и не обращалась ко мне за помощью.

— Как же ты тогда с ней рассчитался?

Пигмей наступил Олегу Филимоновичу на ногу, и тот взвыл от боли.

— Я принес ей деньги на дом, — повизгивая, врал хозяин дачи, а на глазах у него выступили мелкие капельки.

Пигмей наступил допрашиваемому на вторую ногу, а Кучер за волосы откинул его голову назад.

— Это когда ты ее гнал из собственной квартиры? — спросил последний.

— Решение о выселении принимали без меня.

— Осторожный, сволочь! — И низкорослый сплюнул сквозь зубы в сторону. — Только мы не следственные органы и не собираемся доказывать твою виновность, а для нас она не вызывает сомнений.

— Одумайся, толстый, добром прошу. — Великан влепил ему две увесистые пощечины, от которых у того загорелись щеки и помутнело в глазах.

— Отпустите меня, пожалуйста, — взмолился несчастный.

— Признаешь должок? — Пигмей порылся в карманах и извлек оттуда нож с откидным лезвием. Он демонстративно нажал кнопку, и на солнце блеснул отполированный металл.

— Признаю, признаю, — торопливо и подобострастно произнес Олег Филимонович. Жировые складки заметно разгладились, глаза уже не казались слишком маленькими, и в них отчетливо прочитывался неподдельный испуг.

Торг не занял много времени. Олег Филимонович соглашался на все условия мучителей.

— Учитывая возложенные вами на меня проценты, получается приличная сумма, и мне необходимо некоторое время для ее сбора, — единственное, о чем попросил Олег Филимонович.

— Сколько дней? — Кучер был краток.

— Неделю, — запросил толстяк.

— Два дня, — предложил свой вариант Касаткин, а Носов не вмешивался.

— Хотя бы пять дней.

— Трое суток, и закончим, — поставил точку великан. — Но учти: вздумаешь юлить или обратишься в милицию, порешу вот этими руками. — И он продемонстрировал их хозяину дачи.

— Договорились.

Эти двое уже внушали ему панический страх.

Посетители исчезли так же быстро и незаметно, как и появились. Только теперь Нечаев смог свободно вздохнуть. Он опрокинул в рот рюмку водки, предварительно сходив за новой бутылкой. Прикасаться к бутылке, из которой пили непрошеные гости, он брезговал. Затем закусил ломтиком холодного шашлыка и недоверчиво осмотрелся. Все еще не верилось, что его на время оставили в покое, а что на время — сомнений не было.

— Вот скоты! — выругался он вслух. — Совсем совесть потеряли.

— Ты это на кого ругаешься? — поинтересовалась Ольга Витальевна, которая только что вместе с дочерью вернулась с пляжа.

— Да это я так, вспомнил кое-что, — постарался изобразить на лице беспечную улыбку Олег Филимонович, но она получилась вымученной и кислой.

— На тебе лица нет, — заволновалась жена. — И из губы кровь сочится. — Она взяла со стола бумажную салфетку и приложила к ранке супруга.

— Споткнулся, упал, ударился, — бессвязно пролепетал Олег Филимонович.

— Нужно быть осторожнее.

— А вас почему так долго не было? — перевел мужчина разговор.

— Вода в реке парная, а на обратной дороге встретили твоего бывшего подчиненного, он более часа нам зубы заговаривал.

— Кого именно? — насторожился Нечаев.