Арабелла произнесла свою клятву громким чистым голосом:

— Я, Арабелла Элейн, беру тебя, Джастин Морли Деверилл, в законные мужья и буду любить и почитать тебя и повиноваться тебе как своему законному супругу…

«Повиноваться». Леди Энн мысленно ухватилась за это слово.

«Вряд ли можно ожидать этого от моей независимой и упрямой дочери», — подумала она. Леди Энн вспомнила, как сама повторяла те же слова, выходя замуж за ныне покойного графа Страффорда. Она помнила все до мелочей, словно это было вчера, помнила, как дрожал ее голос, еле слышный под сводами огромного собора. Она знала тогда, что ее могущественный отец, маркиз Овертон, убьет ее на месте, если она откажется стать женой человека, которого он сам выбрал ей в мужья.

«Повиноваться».

Он швырнул ей это слово в лицо в их первую брачную ночь, когда она съежилась от страха в его жестоких объятиях. Она повиновалась, подчинилась ему, но ее страх и боль только усилились от его хриплых окриков. Она всегда уступала, зная, что у нее нет другого выбора, и если он не проклинал ее за то, что она лежит под ним с безразличной покорностью, то мстил ей тем, что требовал от нее того, что превращало ее ночи в кошмарный сон. Жаль, что ее отец не умер до свадьбы, избавив ее таким образом от этого брака. Он упал с лошади на охоте и разбился насмерть спустя две недели после того, как она стала графиней Страффорд.

Жизнь превратилась для нее в бесконечную муку. Она ненавидела своего мужа, как только можно ненавидеть человеческое существо. Но он подарил ей Арабеллу. Если бы он ненавидел Арабеллу, свою вторую дочь, так, как он ненавидел Элсбет, она, наверное, не выдержала и убила бы его. Но он обожал Арабеллу, он любил ее больше жизни. Никто бы не подумал, что этот тиран, деспот, который больше всего хотел заполучить наследника, сына, был способен на такую любовь.

Леди Энн отвлеклась от своих мыслей и вновь посмотрела на Джастина, который, помедлив одно мгновение, словно в нерешительности, надел золотое кольцо на средний палец Арабеллы.

Она напевала себе под нос. Он слышал ее мурлыкающий мягкий голосок, когда она появилась из дверей амбара. Она напевала, вытаскивая сухие травинки, запутавшиеся в волосах. Напевала, поправляя платье. Он видел, как она нагнулась и вытащила соломинку из туфельки. Лживая потаскушка!

— Властью, данной мне святой Церковью, я объявляю вас мужем и женой.

Кюре улыбнулся, глядя на молодых, и шепнул графу:

— Вам повезло, милорд. Леди Арабелла — красавица. Вы можете теперь поцеловать вашу невесту.

Граф стиснул зубы, скулы его напряглись. Он должен встретиться с ней взглядом. Она теперь его жена, и он навсегда связал с ней свою судьбу. Джастин сделал над собой усилие и, склонившись к ее лицу, коснулся губами ее губ. Господи, как нежны ее влажные трепещущие губы! Продажная сучка!

Щеки ее вспыхнули радостным румянцем, и он почувствовал к ней неодолимое отвращение. Арабелла попыталась продлить поцелуй, прижав свои губы к его губам, и улыбнулась ему, когда он резко отпрянул от нее. Он быстро отвернулся и с безнадежным отчаянием уставился на золотой крест за плечом священника.

Леди Энн молилась про себя, чтобы Джастин был добр и нежен с Арабеллой. Но мысль об этом заставила ее криво усмехнуться. Только сегодня утром, когда она суетилась вокруг Арабеллы, показывая ей модные картинки платьев, которые та разглядывала без особого интереса, и ругая ее за невнимательность, в то время как ее служанка вытирала полотенцем ее мокрые волосы, она решила, что пришло время вспомнить о своих материнских обязанностях. Она поспешно отослала служанку и взяла дочь за руки.

— Лапочка моя, — осторожно начала она, — сегодня ты станешь замужней женщиной. Я думаю, тебе следует знать, что это влечет за собой определенные перемены в твоей жизни. Джастин станет твоим мужем, и для тебя это значит очень многое. К примеру…

Но Арабелла перебила ее, весело рассмеявшись:

— Мама, уж не намекаете ли вы часом на то, что я потеряю невинность?

Боже правый!

— Арабелла!

— Мама, мне очень жаль, что я вас шокировала, но дело в том, что папа весьма обстоятельно объяснил мне этот… м-м… процесс, хотя, если честно, отец назвал это совокуплением. Я не боюсь, мама, правда. С Джастином мне будет очень приятно заниматься любовью. Мне кажется, он знаток в таких делах. А вы как думаете, мама? Джентльмену следует набраться опыта и… м-м… умения, прежде чем жениться. А я его не разочарую, как вам кажется? Боже мой, я почти ничего не знаю о том, как это происходит на самом деле. Может, вы можете подсказать мне, как дать ему понять, что он прекрасен и вовсе меня не пугает?

Леди Энн ни о чем подобном даже и не подозревала. Мужчина — прекрасен? Может, ее муж и был прекрасен, но она была так напугана, так сильно ненавидела его, что старалась не открывать глаза все время, пока это длилось. Мужчина — прекрасен? Ей и в голову никогда не приходило, что он может быть прекрасен. Она смотрела на свою повзрослевшую дочь в полной беспомощности. Значит, ее отец все ей рассказал? А говорил он ей, что мужчины жестоки и грубы и что им наплевать на то, что они причиняют женщине боль? Конечно, нет. Он, видите ли, описал ей сам «процесс». Мерзавец! Это уже само по себе отвратительно. Нет, она больше не будет об этом думать. Она вдруг представила себе доктора Брэниона, и краска залила ее щеки.

— Мама, что с вами? О, вы, наверное, думаете, что мне неприлично знать о таких вещах. Но я и в самом деле не понимаю, почему леди не должны получать наслаждение в любви. И когда я думаю о том, что большинство девушек считают это всего лишь неприятной обязанностью, мне приходит на ум, что они вполне заслуживают такого отношения со стороны своих мужей. Я уверена, у вас с отцом все было по-другому. И у нас с Джастином… Нам будет хорошо вместе, не беспокойтесь, мама. Я очень люблю вас. Не волнуйтесь за меня.

— Ты уверена, что тебе не потребуются мои советы? — Леди Энн была близка к обмороку. Но вместо того, чтобы замять этот разговор, она продолжала притворяться, что обсуждать с дочерью такие вопросы для нее в порядке вещей. Господи, как она ненавидела своего мужа — ненавидела всеми фибрами души, каждой клеточкой своего тела. Арабелла уверена, что ее отец любил ее мать? Что он доставлял ей удовольствие в постели? Боже правый, каким постыдным фарсом был их брак! Как ей отвратительна роль жертвы, которую она играла все эти годы!

— Нет, мама, я сейчас ничего больше не буду у вас спрашивать. Вы так побледнели — у вас совсем румянец сошел со щек. Не тревожьтесь за меня. Вы знаете, как я люблю вас и ценю вашу заботу. — Арабелла крепко обняла мать, и леди Энн снова почувствовала себя так, будто это она была дочерью, а Арабелла — ее строгой и любящей матерью.

Вечером того же дня, завязывая ленточки прелестной белоснежной атласной ночной рубашки Арабеллы, леди Энн чувствовала радостное возбуждение, владеющее ее дочерью, ее нетерпение, желание, которое светилось в ее глазах. В глазах Арабеллы не было страха. Это было желание — только так можно объяснить лихорадочный блеск ее глаз.