О чем он говорит? Что такое содомия? И что за намеки относительно ее губ? Арабелла покачала головой, ничего не соображая. Слова звучали для нее бессмысленно. Ей было холодно, в душе она ощущала всепоглощающую пустоту.

Джастин язвительно рассмеялся:

— Ну что ж, теперь, когда супруг засвидетельствовал твою невинность, ты сможешь развлекаться со своим любовником, используя более привычные методы. Благодарю, дорогая Арабелла, за фарс, в который ты превратила наш брак.

Она почувствовала неприкрытую ярость в его словах и содрогнулась. Но смысл его слов все равно ускользал от нее. Как он мог поверить, что у нее есть любовник? Она сама согласилась выйти за него замуж и таким образом навеки отдала себя ему и только ему. Но это теперь не имеет смысла, как и все остальное. Она ничего не чувствовала, кроме ноющей боли внутри тела. Ей все было безразлично — она словно оцепенела, у нее не было ничего общего с той жалкой женщиной, которая нагая лежала на кровати раскинув ноги и слушала проклятия и издевки своего супруга.

Ему казалось, что молчание лишь подтверждает ее виновность. Граф в бешенстве сгреб халат и накинул его на плечи.

— Твое подлое предательство заслуживает мести, и я бы убил вас обоих. Но я не могу убить тебя. Если бы я это сделал, то вмиг потерял бы все. Ты заставила меня дорого заплатить за мое наследство — наследство, которое надеялась заполучить сама. Я прошу лишь об одном, моя любезная супруга: впредь тщательнее скрывай свои любовные интрижки. Сегодня я обладал тобой, но это первый и последний раз — больше этого не повторится. У тебя не будет детей от меня. Если ты забеременеешь, я не признаю твоего ребенка. Я объявлю во всеуслышание, что ты носишь ребенка этого негодяя француза. Вот увидишь, так и будет, можешь мне поверить.

Он повернулся, не взглянув на нее, шагнул в смежную гардеробную и тихо прикрыл за собой дверь.

Позолоченные бронзовые часы на каминной полке мерно тикали, аккуратно отсчитывая мгновения. Тлеющие угли в камине мирно потрескивали, догорая, и холод постепенно заполнил комнату. Отвратительный ухмыляющийся скелет, застывший в своей зловещей пляске на резной дубовой панели «Танец Смерти», казалось, беззвучно потешался над неподвижной женщиной, лежащей поперек постели.

Леди Энн нарушила распорядок дня, которому неукоснительно следовала, чем весьма поразила миссис Такер: она появилась в столовой в непривычно ранний час — около восьми. Она понимала, что напрасно поднялась так рано — вероятно, молодая пара еще не скоро спустится к столу. Леди Энн проснулась со смутным ощущением тревоги и, не поддаваясь соблазну подольше понежиться в теплой постели, села на кровати, позвонила, вызвала служанку, затем стала поспешно одеваться.

— Доброе утро, миссис Такер, — с улыбкой промолвила леди Энн. — Полагаю, я единственная собралась завтракать в такой ранний час.

— Ах нет, миледи. Его светлость граф вот уже полчаса сидит в столовой, хотя я голову даю на отсечение, что он даже не притронулся к завтраку и вряд ли оценил по достоинству почки и яичницу, приготовленные нашей кухаркой.

У леди Энн екнуло сердце. Да, что-то случилось, предчувствия ее не обманули. Но что?

— В таком случае, миссис Такер, — вслух сказала она, — передайте кухарке, что ей пока не нужно готовить блюда специально для меня.

Дверь в столовую была слегка приоткрыта, и леди Энн могла понаблюдать за графом, пока он не заметил ее присутствия. Тарелка стояла перед ним нетронутая. Он сидел в кресле, развалясь и небрежно перекинув ногу в кожаных лосинах для верховой езды через обитый парчой подлокотник. Слегка опершись подбородком на руку, он смотрел в окно.

Леди Энн распрямила плечи и вошла в комнату.

— Доброе утро, Джастин. Миссис Такер сказала, что вы пренебрегаете завтраком. Вы хорошо себя чувствуете сегодня?

Он резко обернулся на ее голос, и она увидела его лицо — напряженные скулы, темные круги под глазами, суровые складки у рта, которые тут же разгладились, как только он встретился с ней взглядом. Теперь граф выглядел спокойным и отрешенным, но она не могла ошибиться. Что-то случилось.

— Доброе утро, Энн. Вы сегодня рано. Присоединяйтесь ко мне. Я просто не голоден сегодня. Вчера был такой обильный ужин, что им можно было бы накормить целый батальон.

Леди Энн села в кресло напротив него. Ей нестерпимо хотелось задать Джастину мучивший ее вопрос, но она не знала, с чего начать. Его лицо вдруг стало еще более замкнутым и непроницаемым — он, без сомнения, угадал ее намерение. Она принялась старательно намазывать масло на еще горячие тосты и, не поднимая глаз, заметила:

— Как странно, вы теперь мой зять. Доктор Брэнион любезно напомнил мне, что отныне я буду носить новый титул — вдовствующая графиня Страффорд. Я кажусь себе такой старой.

— Подождите, Энн, пройдет еще лет двадцать… А кстати, вы не собираетесь замуж за Пола Брэниона?

— Джастин, что за вопрос, почему вы решили… — Он застал ее врасплох своей неожиданной репликой. Леди Энн выронила кусочек тоста, и он упал прямо в мармелад. Она нервно сглотнула. — Сейчас не время обсуждать этот вопрос.

— Да, и это очень важный вопрос, на который вы, по-видимому, не желаете отвечать. Простите меня, Энн. Подобные вопросы ставят в тупик того, кому их задают, вы согласны?

— Да, — медленно промолвила она, — вы правы. У вас это ловко получилось. Меня еще ни разу так не обескураживали.

Он поднялся и бросил салфетку рядом со своей тарелкой.

— Прошу извинить меня, Энн, у меня сегодня много дел, — небрежно промолвил граф и вышел из комнаты.

Она долго смотрела ему вслед. Ей нечего было ему сказать. Да и что тут скажешь?

Леди Энн перевела взгляд на стол, заставленный блюдами, которые кухарка приготовила для молодых супругов. Пресвятая Дева, что же произошло? Арабелла выглядела вчера вечером такой счастливой — она была совсем не похожа на юную испуганную невесту.

Арабелла! О Господи, она должна пойти к ней. Леди Энн взлетела вверх по лестнице не помня себя от волнения, в графскую спальню — комнату, которую она ненавидела больше всех остальных комнат в этом проклятом доме.

Дверь в спальню была приотворена, и она негромко постучала, прежде чем войти.

— О! — удивленно воскликнула она при виде Грейс, служанки Арабеллы, которая стояла посреди комнаты, держа в руках все, что осталось от ночной рубашки.

Грейс поспешно присела в реверансе и быстро отвела карие глаза в сторону, стараясь не смотреть в лицо леди Энн.

— Где моя дочь? — Леди Энн приблизилась к служанке, не сводя глаз с разорванной рубашки.

Грейс замялась. Леди Арабелла строго-настрого приказала ей прибрать комнату, пока никто туда не вошел, а она замешкалась, и вот теперь хозяйка застала ее посреди спальни сжимающей в руках свидетельство жестокости графа.

— Ах, миледи, ее светлость в своей комнате.