Ничего, я не трус, просто один в поле не воин, вдвоём всё-таки сподручней. Найдя себе оправдание Лёня, предупредив медсестру, чтобы она в случае чего его подстраховала, и одевшись, вышел на улицу. Он шёл по морозу и думал, что ответит, если спросят, куда идёт, но на ум ничего не шло. "Может, пронесёт?" – успокаивал он себя, прибавляя шаг. Дорожки, ведущие к каждому объекту, чистились самими ребятами. Они были шириной по метру, не больше. Праздное шатание по двору строго наказывалось. Лёня решил пойти в столовую, так как знал, что время обеденное, и в столовой должны быть ребята. Каждый из персонала обедал в своё время. Первыми кормили ребят командира. Помимо них в столовой имел право находиться только сам командир. Затем принимало пищу начальство, последними же – Лёня с медсестрой и прочий обслуживающий персонал. Лёня открыл дверь и вошёл в столовую. Он остановился возле столов, за которыми сидели ребята, и, мельком взглянув на Колю, кивком поприветствовал его. И тут перед ним словно из-под земли вырос командир.

– Здравствуйте, Леонид Александрович, что вам здесь надо? – голос командира был суров, хотя всё было в пределах вежливости.

– Здравствуйте, – и, не давая себе отчёта, что он несёт, Лёня быстро произнёс.

– У бабы Клавы сахар поднялся, может наступить диабетический шок. Я пришёл, за чем-нибудь сладким. И он быстро прошёл к стойке, где выдавали еду.

   На обед были ватрушки с повидлом. Взяв одну, он, не оглядываясь на командира, выскочил из столовой и чуть ли не бегом вернулся к себе в санчасть. Лишь переступив порог, он облегчённо вздохнул.

– Что с тобой, Лёня, на тебе лица нет? – баба Клава протирала пыль в процедурном, когда он вошёл.

– Да так. Мороз сильный. Это вам, – и он протянул ватрушку женщине.

– Ой, спасибо! Я что-то уже голодная, – и она, присев на кушетку, стала есть.

   И тут неожиданно открылась дверь, и на пороге кабинета вырос командир. Закрыв проход своим туловищем, облокотившись на дверной косяк, он, злорадно усмехаясь, оглядел присутствующих. Весь его вид буквально кричал, что доктор попался, и ему теперь не отвертеться. Напыщенно вежливо, смакуя каждое слово, он обратился к медсестре.

– Напугал меня ваш доктор: говорит, баба Клава умирает. Типа шок у неё там какой-то, а вы, смотрю, жива – живёхонька и спокойно уплетаете ватрушку.

   Лёня стоял, замерев от страха, и во все глаза смотрел на медсестру. Баба Клава лишь мельком взглянула на врача, а затем, нахмурив лоб и сделав устрашающую мину, затрещала.

– Припёрся! Чего ты, чёрт окаянный, за всеми следишь, чего высматриваешь? Шакальничаешь? Как бы на кого донести? Мужик ты после этого или баба?! Ватрушки для старухи пожалел! Иди, доноси, ирод ты проклятый! – баба Клава тяжело встала и пошла на командира.

   Тот, ошалев от услышанного, бормоча что-то себе под нос и грязно ругаясь, выскочил из санчасти. Он чувствовал, что дело нечисто, но после слов медсестры пойти и доложить – означало признать себя доносчиком, чего он сделать не мог. Ругаясь, командир вернулся к себе в часть. Но злобу на врача и медсестру он всё же затаил, оставшись, как паук, ждать своего часа.

– Спасибо, вам Клавдия Петровна! – восхищённый смелостью женщины, Лёня ушёл к себе.

   Этой же ночью Лёня решил дождаться Колю в сарае для дров, поближе к их казармам, посчитав, что так будет для Коли безопасней, если тот надумает встретиться. Что Коля понял, для чего доктор приходил, Лёня не сомневался. Его визит в столовую был у них условным знаком. Сарай являлся самым подходящим местом: Лёню не было видно, зато он мог спокойно наблюдать за происходящим через всевозможные щели сарая. Лёня порядком замёрз: уже три часа он был на своём посту, а Коли всё не было. Уйти – означало подвергнуть парня большой опасности, если тот надумает встретиться, потому он решил ждать до утра.

Было три часа ночи, когда появился Коля. Только Лёня собрался выйти из укрытия, чтобы окликнуть парня, как вдруг заметил мелькнувшую фигуру командира. На Лёню словно вылили ведро кипятка, он растерянно, обливаясь потом, замер, не зная, что предпринять. Что за Колей следят – было очевидно. Нужно было действовать, но как? Между санчастью и казармами находилась уборная. Если Коля пройдёт её, то ему уже не оправдаться. Осталось несколько метров – эта мысль, как набат, стучала в мозгу Лёни, и он просто сходил с ума в поисках спасения. Парень шёл, ни о чём не догадываясь, а командир неотступно следовал за ним, прячась за укрытия.

Но, похоже, провидение было сегодня на их стороне, потому как командир, мелкими перебежками, определённо приближался к сараю. Лёня даже перестал дышать, увидев командира, остановившегося возле него по другую сторону сарая как раз в том месте, где с крыши у самого края большим комом навис снег. Это была удача, и единственный шанс спасти Колю. Лёня, не теряя драгоценного времени, схватил вилы, стоящие рядом, и со всей силы, ударил по крыше с внутренней стороны. Шум удара, конечно же, был слышен, но потом сразу же с грохотом скатился снег, – и как раз на голову командира. Всё произошло почти одновременно, и шум удара забылся в шуме падающего снега. Ком не представлял собой никакой опасности, но такая неожиданность заставила командира вздрогнуть и громко выругаться. Коля, услышав шум, оглянулся и, увидев отряхивающегося командира, сразу понял в чём дело. Не теряя ни секунды, он быстро свернул к уборной.

– Чего ты по ночам шляешься? – командир дожидался парня на входе в казармы.

– В уборную ходил, – на ходу бросил Коля и, не останавливаясь, обогнув командира, вошёл в казарму.

   Лёня только сейчас заметил, что у него сильно дрожат ноги и, чтобы не упасть, он опустился на снег. Посижу немножко, пусть все улягутся…Ну и денёк сегодня выдался! Сплошная нервотрёпка. Он мысленно прокручивал события дня, и с каждой минутой волна радости всё больше заполняла его сердце, прогоняя страх прочь. Помощь бабы Клавы и удачное проявление собственной смекалки отвлекли его от переживаний о Сергее. Он сидел и, как мальчишка, радовался благоприятному разрешению обстоятельств. Лишь вернувшись к себе в санчасть и улёгшись на кровать, он осознал, как опрометчиво поступил, отправившись в столовую.

Дурак, парню и так не сладко живётся, а ты ещё его донимаешь! Что он может?.. Почти ребёнок.

Он корил себя за безрассудный эгоизм.

Надумал помочь Сергею, так сам и помогай, нечего других впутывать и подвергать их жизнь опасности!

Проворочавшись