разбилась или испарилась, как лужа на солнце. Он вновь до боли почувствовал свою ненужность, и в том числе Фердоусу, за которым ещё недавно он готов был, не раздумывая, пойти даже на смерть. И от этого Сергея хотелось плакать: громко, просто кричать от отчаянья. Но, конечно же, он сидел тихо и во все глаза смотрел на учителя, порой боясь даже дышать. А тот в свою очередь продолжал.

– Вы должны мне верить и не сомневаться. Как только появляются плохие мысли, учитесь их блокировать. Начинайте читать молитвы. Вот вам каждому по книге, – Фердоус жестом подозвал к себе Егора.

   Тот проворно вскочил с места и, быстрым шагом подойдя к учителю, взял книги со стола. Затем он раздал их каждому подростку в классе.

– Запомните, вы ни о чём другом, кроме как о Боге, думать не должны, если вы, конечно, хотите попасть в рай, а не вернуться к командиру, – язвительная улыбка вновь озарила лицо учителя. – Почему, думаете, с вами приключаются всякого рода неприятности? Задав вопрос, учитель не стал даже дожидаться ответа, сам же быстро ответил.

– Да потому, что вы грешники! Вы думаете, грех – это только человека убить? Нет. Ваша лень, трусость – это и является самым – что ни на есть серьезным – грехом. Вы думаете, вашим товарищам легко на занятиях? Поверьте – нелегко, но они, как вы, не ноют, вроде Сергея за спину товарища не прячутся. Сергей покраснел до корней волос при упоминании своего имени, а учитель продолжал бичевать их.

– Вам по шестнадцать лет, а вы ничего не знаете о Боге. Шайтаны! Черти! Нет вам другого названия. Вы должны день и ночь благодарить Бога: за хлеб, за воду, за сон, за жизнь. Вы делаете это? – ребята, дрожа как осиновый лист на ветру, смотрели на Фердоуса, а тот всё больше распалялся. Брызжа слюной, он уже почти кричал.

– У вас остался последний шанс спасти свои души и попасть в рай. Вы на своём личном опыте убедились, что жизнь полна страданий и слёз, и ничего хорошего в ней нет. Но есть другой мир, полный радости, счастья, любви и тепла. Этот мир называется раем. Там нет смерти, ибо жизнь там вечна. И в это место можно скоро попасть, и не надо проживать полную страданий жизнь. Но, чтобы туда попасть без очереди, а очередь туда громадная, вы должны доказать Богу, что вы стоите рая, что вы достойны его. Все, кто в этом лагере находятся, и ваши товарищи, в том числе, могут это доказать. Вам всем выпал счастливый билет.

Ребята, плохо соображая, что от них хотят, но чувствуя, что надо делать, мотали головой в знак того, что да, им выпал счастливый билет.

– Тогда вы должны своей жизнью это доказать! И как только вы это докажете, вы в тот же миг окажетесь в раю. Устав от напряжения, учитель замолчал. В кабинете установилась мёртвая тишина. Ребята боялись дышать, чтобы не навлечь гнев Фердоуса. Через несколько секунд, он добавил.

– Книги на русском языке, чтобы не говорили потом, что ничего не поняли. Читайте, – хлопнув дверью, учитель вышел из кабинета.

   Книги, которые ребята раскрыли, были своего рода сказками. В них интересно, доступно рассказывалось о Боге, о тех цивилизациях, которые он создал, но которые встали на путь греха, и Богом были уничтожены за это. Но всякий раз, после каждого повествования, обязательно говорилось, что Бог миловал тех людей, которые искренне верили в него и не грешили. Всем им Бог обещал рай, красочное описание которого приводилось тут же. Ребята читали, и постепенно, мысль о Боге как о благодетеле всё существеннее проникала в их сознание и несла с собой успокоение.

Глава 20

 Сергей уже несколько дней ходил как в тумане. Информация из книг, которые дал им Фердоус, навалилась и требовала осмысления. Он и раньше думал о Боге, а как мама заболела, так вообще стал посещать храм и даже выучил молитву "Отче наш". Он не раз слушал проповеди священника из монастыря, тот тоже говорил о рае, о том, что надо сделать, чтобы туда попасть, но никогда никого не торопил. Фердоус связывал смерть с раем, но Сергей с каждым днём всё отчётливей стал чувствовать, что уже не хочет умирать. Смягчение жизненных условий, отсутствие кумира, в качестве которого выступал в своё время Фердоус, вернуло ему жажду жизни, способность думать о чём-то другом, строить планы и даже мечтать. Он всё чаще стал вспоминать маму. Больница была именно тем местом, куда по ночам, возвращали его воспоминания, накатывая волной. И тогда всё исчезало – оставался он и мама.

"Лучик счастья", именно так она меня называла всякий раз, когда я приходил к ней, и плакала от счастья. А потом обязательно расспрашивала – и про Толика, и про меня, как живём и всё такое. Переживала за нас сильно, это я по её глазам видел. Надо же, как будто вчера было, хотя прошло почти пять месяцев! … Хорошо, что я врал ей, говоря, что меня отпускали к ней из интерната, а то бы мать извелась – это точно.

Как же, отпустит этот козёл! Сбегать приходилось, а потом, по возвращении – подвал, побои, голод. Но ничего, я сильный, ради матери и не такое можно вытерпеть. … Интересно, коляски-каталки ещё целы? Одна почти что сломалась. Дед Егор, сторож в больнице, обещал починить. Если не починил, надо будет начальству пожаловаться. А что, их всего три штуки, этих каталок, а больных – пятьдесят. Всё время приходилось рыскать по всей больнице, пока найдёшь. Наглые родственники умудрялись даже прятать эти кресла, чтобы, когда нужно для них самих, сразу достать.

Но меня не обхитришь, я знал все их потаённые места, хотя сам так никогда не поступал. Лично я просто брал и приходил к матери в тихий час!. Гулять не положено, все спят. Но нам разрешали медсёстры. …, наверное, потому что я им нравился, не понимаю, правда, за что, но факт остаётся фактом: любили они меня – и всё. Когда я сажал мать в коляску и вывозил в сад, они лишь тихо улыбались нам в след.

… Хорошо, что я в каждый свой приход возил её гулять – неважно, зима на дворе или лето. Я знал, что она ждёт этих прогулок. Они были единственной возможностью для неё сменить лежачий образ жизни. … Хотя она никогда об этом не