Аркадий покрутил пальцем у виска. Юра немного обиделся и убрал микрофон.

– Давайте собираться. Устал я что-то.

Мы свернули наши съемки, я переоделся, кое-как отмыл клюквенный сок, снял накладную бороду и уже было собирался пойти за грибами, как нас всех погнали в машину. Я немного расстроился, но, с другой стороны, что бы я с ними делал? Разве что засушил бы.

Вернувшись в город, я пошел до закладки, чтобы узнать, что Матвей Александрович думает по поводу того, что Аркадий вошел в аккаунт Леры. Я поднял тот самый кирпич, но там ничего не было. Я немного расстроился, но делать было нечего. Когда я вернулся в гостиницу, на улице было уже темно, оставалось полчаса до комендантского часа.

В вестибюле моего этажа сидел Аркадий и нервно теребил свой синий галстук.

– Привет. Что-то случилось?

– Нет, ничего.

– Аркадий заговорчески отвёл меня в сторону.

– Слушай, а в гостинице кто-то барыжит?

– Не знаю, не видел, а что?

– Надо мне, вот что. Моего поставщика, походу, грохнули. Не знаю точно, но он исчез.

Короче, все затаились, наверное, шухер какой. Короче, у тебя есть знакомые тут, кто может достать хоть что-то крепче кофе?

– Кажется нет. Может тебе накатить?

– Нет, это уже не работает. Организм вообще не реагирует, только хуже становится. Меня вон прям трясёт, сил нет, голова не соображает.

– Так может оно и к лучшему – протрезвеете. Такая насильная реабилитация. Шоковая терапия.

– В жопу такую терапию, это для тех, кто сдался. А я ещё хочу соображать. Это мне даже для работы нужно, пойми. Мне бы хоть немного, чтобы до конца войны дотянуть.

– А уже скоро?

– Скоро, очень скоро. Я уже написал сценарий вывода мэра Кудряшова, там всё в лучших традициях русской литературы – Достоевским по Толстому размазано. Но это подождет, потому что как я буду работать без допинга – никак. У меня все друзья так работают, и я видел, что бывает с теми, кто завязал – я так не хочу.

– Умирают?

– Хуже – женятся, детей заводят, ипотеку берут. Лучше сдохнуть. Выручай. А то мне вечером ещё работать. Надо сегодня-завтра отправлять отчеты про нашу работу, все, что есть: досье, видео, фото.

– Досье?

– Ну, характеристики, помнишь, я тебе на балконе говорил. Там про всех вас написано,

про нашу работу. Я должен это отправить в Москву, чтобы они там почитали и решили, что дальше делать.

– И что ты там напишешь?

– Да ты не парься, про тебя там все хорошо. Ты молодец, хорошо работаешь, я же тебе говорил. А вот про остальных я этого сказать не могу.

Аркадий подошел к окну и закурил.

– Юра и Игорь спиваются. На Юру вообще рассчитывать больше нельзя, от него перегаром за версту воняет. Илья сказал, что видел, как он уснул под дверью в номер, натурально. Игорь с ним идет, не отстает. Хотя он человек привычный, у него включается рабочий режим, если надо. Но все равно. Про Леру я вообще молчу, зря ее сюда взял, надо было кого посмышленей, да чтобы нервы не трепала.

– А что она такого сделала?

– Ты прикинь, она с моего планшета в интернет заходила. Это вообще строго запрещено, тюрьма сразу. Так что ей тут ничего хорошего не светит. И так меня всю дорогу достает своими комментариями, так ещё теперь и это. Знаешь, не моя вина, что с ней случится – её проблема. Наплевать.

– А Илья?

– Илья – норм. Хорошо работает, золотой парень, если бы ещё попов меньше снимал, вообще бы цены ему не было. Вот и получается, что вы с ним молодцы, а остальные – ну что теперь сделаешь, идут лесом.

– Да, получается так.

У меня вдруг коленки затряслись. Аркадий докуривал.

– А знаешь что, глупо конечно.

– Ну говори давай.

– Я видел тут вчера как какие-то ребята забирали что-то из закладки. Вряд ли там

что-то есть…

– С этого момента поподробнее – где ты видел? Когда?

– Вчера. Я обычно гуляю перед комендантским часом. А то потом не очень погуляешь. И я был у теплоцентрали, там под трубами какие-то ребята делали закладку. Я затаился, чтобы их не напугать, а потом они скрылись.

– Слушай, лучшего варианта все равно нет, так что показывай.

– Прямо сейчас? Комендантский час через 10 минут.

Аркадий достал из пиджака красную карточку с какими то печатями.

– Видишь это? Это универсальный пропуск – с ним куда хочешь пройдешь. В любое время дня и ночи. Если солдат видит такой пропуск, его задача – пропустить человека, не задавая вопросов. Я сам читал это в приказе. Типа для спецопераций. Моя машина внизу, пойдем, у меня уже руки трясутся.

Мы спешно спустились по лестнице вниз, прошли через вестибюль, сели в машину и поехали. Я показывал дорогу. Аркадий уверенно рулил. На одном из перекрестков нас остановил патруль для досмотра. Но Аркадий предъявил ребятам с автоматами свою карточку – и нас тут же пропустили без вопросов, как он и предупреждал.

Мы подъехали к месту, где я оставлял послания для Матвея Александровича. В окрестных домах почти не было света. Вдоль улицы шли трубы, заросшие кустарником. Аркадий припарковался и выключил фары. Он взял с собой планшет, чтобы включить на нём фонарик и светить им в темноте.

– Где?

– Вон там, под трубами.

Я первым залез под трубы и взял кирпич, под которым обычно оставлял записки.

– Кажется тут. Может что-то есть.

Аркадий залез под трубы за мной, чтобы лично посмотреть и всё проверить. Я отполз назад.

– Ни хрена тут нет.

Он уже начал пятиться назад на четвереньках, когда я встал немного над ним на колени и ударил его по голове кирпичом. Раздался глухой звук. Аркадий плюхнулся на землю ничком. Планшет подсвечивал его окровавленное лицо. Черная кровь текла из виска прямо на глаза. Несколько секунд он не двигался, а затем начал судорожно приходить в себя и поворачиваться. Мне пришлось налечь на него всем телом. В процессе я ударился затылком об трубу, но мне удалось схватить его за руки. Правда, я потерял кирпич. Аркадий пытался кричать, но у него не получалось, потому что я наваливался на него снова и снова. Он хрипел на меня и яростно отбивался. Кажется, злость придавала ему сил.

Я нащупал его горло и сдавил его со всей силы. Мои руки меня плохо слушались, я их почти не чувствовал, и поэтому не знал, получается ли у меня хоть что-то. Пока мы дрались, поднялась