Тут Аркадий выключил ролик.

– Неплохо, да? Сценарий, конечно, не самый крутой, молодежь ещё не всё знает, но я с

ними поработаю, там нормально будет.

Аркадий убрал диск в коробку, а затем поставил другой диск из своей коллекции с фильмом, где главного героя играл какой-то КВНщик. Аркадий задвинул шторы, чтобы посмотреть фильм в темноте. Он открыл черную шкатулку, в которой лежал какой-то мешочек.

– Знаешь как тяжело достать эту дрянь в зоне военных действий? А?

– Нет, не знаю, – ответил я, сидя на диване.

– Очень тяжело. Пиздец тяжело! Поэтому я тебе и не предлагаю.

Аркадий взял немного кокаина и занюхнул. С большой радостью он плюхнулся на диван и стал смотреть кино, периодически громко смеясь. Мне почему-то не было смешно.

– Помнишь, я тебе про завод сегодня рассказывал?

– Ага.

– Так я ещё самое смешное не рассказал – мы этот завод дважды открывали. Вот в тот раз и потом ещё раз, когда президент приезжал. Он же приехал, а показать ему нечего. Тогда ребята посовещались и решили, что на завод его повезут. Мы и опять его открыли, никто и слова не сказал, представляешь? Я потом местные СМИ мониторил, так и там даже никто не заикнулся, что завод уже открывали.

– А оппозиционные СМИ?

– Да кто их читает?! Я их не смотрю, мне наплевать. Этому меня мое начальство научило – им нужна подшивка новостей, так? Но они не хотят читать что-то плохое про себя, так? Поэтому я делал подборку исключительно из государственных СМИ – у начальства тогда всегда настроение повышается. А если кто-то из «левых» что-то опубликует, например, найдет у кого-то из депутатов незадекларированный дом, мы тогда их говном польем, репутацию уничтожим, а дом быстро перепишут под кого надо.

Тут Аркадий очень громко и залихватски рассмеялся. И дело было не в комедии по телевизору.

– Ой, я тут вспомнил! Мы однажды… короче, у министра спорта журналисты нашли квартиру, больше стадиона площадью, кажется. Особняк с дворецким, лифтом и всем прочим. Нас попросили все уладить, мы звоним в Росреестр, орем на них матом, потому ласково просим всё поправить, чтобы никто не концов не нашел. Они там давай на скорую руку работать, и то ли клавиатуру забыли с английского на русский перевести, то ли пьяные были, не знаю, но они нашего министра по документам переименовали в… сейчас точно вспомню… кажется… ДРВУ23. Что это было?! Я даже не знаю! Но мы потом всем отделом ржали двое суток! Мы потом решили, что так будем между собой министра называть, а потом всем депутатам дадим кодовые имена, типа ХТЧ77У и так далее. Бывают на работе вот такие приятные мелочи.

Аркадий налил себе ещё скотча. Через полчаса выпивки и наркотиков, смешанных с отечественными комедиями, он был в кондиции.

– Хочешь, я тебе кое-что покажу?

– Давай, – нерешительно ответил я, надеясь, что обойдется без интима или новых патриотических роликов.

Аркадий принес из спальни чемоданчик, а в чемоданчике был позолоченный автомат АК-47. У Аркадия глаза горели, словно он клад нашел.

– Это оружие мне подарил один африканский дипломат на саммите по сепаратизму.

– По борьбе с сепаратизмом?

– Нет, по поддержке сепаратизма.

– Но это же незаконно.

– Нормально, если сепаратизм не в нашей стране. Мы его всячески поддерживаем. Даже денег даем. Вот мой подарок за скромный вклад в дело революции в какой-то там стране, я даже не помню. Наверное, мужика, который мне это подарил, уже съели.

Аркадий достал автомат из чемоданчика, проверил обойму и встал перед телевизором.

– Как я тебе?

– Отлично. Вам идет.

– Эта война – отличное мероприятие, побольше бы таких. Нет, не спорю, условия для работы непростые, но в качестве командировки – самое то.

Мы вышли на балкон. Аркадий взял автомат и прицелился по детской площадке, которая была в соседнем дворе за забором. Там, к счастью, никого не было.

– Смотри!

– Аркадий начал стрелять по горкам и качелям, но стрелял он довольно плохо. Я заметил, что лишь пара пуль достигли хоть какой-то цели.

– А как же соседи?

– Да насрать! Тут все уже привыкли.

– А как насчет Матвея Александровича? Он вас больше не беспокоит?

– Этот придурок? Нет, он никто. Чекист сраный. Сидит там у себя в кабинете, да кляузы пишет. Ему повезло, что у нас балом правят силовики, что государство только на силу

опирается, а то он бы давно уже библиотеку охранял от некрофилов, или кто там в них ходит.

Мы снова вернулись в квартиру, где Аркадий стал судорожно перебирать диски.

– Настоящий патриот должен смотреть российское кино, даже если оно ему не нравится, понимаешь?

– Ага. А чем вы собираетесь заняться после этого? После войны?

– Я… У меня будет свой телеканал, я буду там царь и бог, буду делать новости и документальные расследования. Буду давить своих врагов через экран, а они ничего не смогут поделать, потому что доступа к телеку у них нет.

– Звучит интересно.

– Ты ещё здесь? – удивился Аркадий.

– А куда мне идти?

– Работать. Скажи охраннику, пусть вызовет такси, он – свой, нормальную машину вызовет. И помни – не облажайся. Осталось недолго.

Я спустился вниз на лифте и подошел к охраннику в будке. Он читал какой-то старый журнал. За его спиной висели большие часы, а также несколько икон и календарь. Я попросил его вызвать мне машину.

– Какая квартира?

– Я назвал номер. Он подозрительно на меня посмотрел и велел ждать снаружи будки. Через несколько минут меня забрала машина, за которую, я думаю, заплатил Аркадий, потому что с меня ничего не взяли.

Вечером я вернулся в гостиницу и сел писать мою первую докладную записку для Матвея Александровича. В ней я собирался изложить все те шпионские наблюдения и секреты, которые я узнал. Я взял ручку и листок бумаги и начал писать: «Дорогой Матвей Александрович…»

Нет, как-то странно. К тому же это секретное письмо, я не могу обращаться к нему по имени. Не по-шпионски как-то. Я согнул листок, а затем оторвал по линии сгиба верхнюю часть с неудачным началом. Я никогда не писал шпионские письма, поэтому мне было непросто.

«Спешу поделиться с вами…» нет, это было больше похоже на письмо Онегина к Татьяне. Я снова оторвал часть листка и страшно тупил. Листок сокращался, а здравых идей пока не появилось. Тут вернулся Илья, и мне пришлось делать вид, что я тут ничем интересным не занимаюсь. Он плюхнулся на кровать, а я взял ещё один лист бумаги, который утащил из редакции,