в Китае, если речь идет о чём-то, что не укладывается в представление китайцев о принятых правилах). Всё прошло «без сучка, без задоринки», как говорят уже в России.

Зато последующая пресс-конференция стала для её участников довольно ярким и весьма живым событием. Проходила она там же — в Министерстве культуры и туризма, в зале человек на сто, который был заполнен явно больше, чем наполовину. Так что их гид явно поскромничала насчёт дюжины журналистов.

Первым вопросом был тот же, который задавала им госпожа Чжан в Москве: «Почему вы выбрали именно такую тему для своего замечательного клипа?» Задал его представитель аж самой «Женьминь жибао», — представительный китаец неопределённого возраста в безукоризненном темно-сером костюме. Маша практически слово в слово повторила московский ответ, вызвав одобрительный гул большинства, которое составляли, естественно, китайцы. А уж когда Виктор толкнул небольшую речь, общим смыслом которой было (тоже по мотивам разговора в посольстве): «Русские и китайцы — братья навек!», зал вообще разразился аплодисментами. Не выразили бурной радости только трое из четверых мужиков европейского вида и чернокожая американка из Fox News, как значилось на её бэйджике. Четвёртый, судя по характерному внешнему виду — итальянец, больше наблюдал за реакцией коллег по цеху и хлопал скорее «за компанию» с китайцами. Трое российских журналистов — из Интерфакса, Коммерсанта и Первого канала внешность имели вполне себе азиатскую и никак на фоне своих китайских коллег не выделялись. Именно от Первого канала и последовал следующий вопрос, когда народ наконец угомонился:

— Ваши клипы становились рекордсменами по многим показателям практически сразу после выхода в эфир, особенно последний. Это, вне всяких сомнений, очень впечатляющее достижение. Скажите, а как вы сами оцениваете полученные результаты?

— Лично меня результат устраивает. Даже очень(!) устраивает, — начал Виктор, — но не потому, что наши работы просто посмотрели так много людей, а потому, что я точно знаю — посмотрев наши клипы, улыбнулись многие миллионы человек. И, я надеюсь, ни один человек не заплакал. Вообще, это, наверное, должно быть одним из основных критериев деятельности человека: если в результате его трудов количество улыбнувшихся людей больше количества заплакавших, — значит, всё нормально, если наоборот, — с таким человеком не стоит иметь дело. Как минимум.

— То есть, получается, что кинематографисты должны снимать только комедии, писатели — писать только юмористические рассказы, — выкрикнул, не вставая с места, мужик из ВВС.

— Вовсе нет, — спокойно продолжил Руденко. — Я сказал: «улыбнулись», а не «рассмеялись», как обычно и бывает при просмотре комедии или при чтении юморесок. Если Вы не понимаете разницы между этими понятиями, что Вы делаете в журналистике?… Посмотрите на маленьких детей в нормальных семьях. Они часто улыбаются. И вовсе не потому, что их что-то рассмешило. Просто им хорошо в этом мире. И у них есть мама и папа, которые их любят… И всё.

— А как же ваши фильмы и книги про войну, которыми вы так гордитесь, — ехидно спросила американка, тоже не удосужившись оторвать свою вовсе не анорексичную задницу от кресла, — там ведь не до улыбок.

Виктор замялся, не находя быстрого ответа и вдруг почувствовал на своей руке Ма́шину ладошку. Посмотрев на неё, понял, что она готова ответить и кивнул.

— Не знаю, как Вы, а я очень хорошо знаю, что такое война. Потому что я на ней была.

Переждав удивлённые охи и ахи, Маша заговорила снова:

— Я больше года воевала со своей болезнью. Было очень тяжело и больно. Я видела горе и слёзы моих родных и близких… Но я победила. И теперь они улыбаются… А вообще… Не знаю, будет ли вам интересно то, что скажет совсем еще молодая девушка, но я всё-таки хочу сказать… — она обвела взглядом зал и, не услышав возражений, продолжила:

— Для современного цивилизованного человека война — абсолютное зло. По крайней мере — так должно быть. И не важно какая война: горячая, холодная, гибридная, информационная, торговая… Тот, кто начинает войну — заслуживает только суда. Хотя бы суда истории… Но во́ сто крат хуже тот, кто к войне подталкивает других, пытаясь чужими руками ослабить своего противника. Тот, кто это делает, не только мерзавец, но и трус. А вот тот, кто старается войну предотвратить или прекратить — он знает наверняка, что благодаря его усилиям люди будут меньше плакать и больше улыбаться… Поэтому я тоже очень довольна нашими результатами и абсолютно согласна с Виктором в том, что огромное количество людей, просматривая наши клипы, улыбаются, а не плачут. Хотя… надо честно признаться, во время работы мы о таких вещах, как вопросы войны и мира, не задумывались…

Когда Маша закончила, именно итальянец первым вскочил со своего места, громогласно выкрикнул «Brava!» и захлопал. На этот раз — весьма энергично. Теперь к нему присоединились все без исключения.

Пока журналистская братия выражала горячую поддержку Машиному пацифизму, Виктор без конца повторял про себя: «Ай да Машуня! Ай да молодец! Твои слова — да всем президентам, премьер-министрам, канцлерам, депутатам, сенаторам с конгрессменами — запомнить бы накрепко!»

Когда стихла это почти овация, всё тот же горячий житель Аппенин воскликнул:

— Сеньорита Мария! Пообещайте, что следующий ваш фильм будет на итальянские мотивы! И вся Италия будет у Ваших ног! — чем вызвал волну смеха и аплодисментов уже в свой адрес.

— Обещать не буду, но мы обязательно задумаемся на эту тему, — улыбнулась в ответ девушка.

После этого их ещё минут сорок мучили вопросами о реальных планах, личной жизни, пристрастиях и предпочтениях. В общем — обо всём, что всегда и везде интересует журналистов и, естественно, их читателей и зрителей.

* * *

Вся следующая неделя запомнилась Виктору и Маше с Алексеем как очень добрая, и при этом очень реалистичная волшебная сказка. Они выполнили практически всю намеченную программу, исключив только речную прогулку по «шелковой ленте». Очень устали, но усталость эта была приятной. К тому же сильно выручал вертолёт.

Встречу с пандами оставили на самый конец поездки, посчитав, что положительные эмоции после наблюдения за этими «черно-белыми Винни-Пухами», как их назвал Арсентьев, — самое то для завершения такой восхитительной поездки! В Чэнду их встретил лично главный зоолог заповедника и повёл какими-то специальными тропами, которыми могли пользоваться только сотрудники. Когда они увидели первого мишутку, господин Ли Синьчэн притормозил их и сказал:

— Я видел вашу пресс-конференцию и тоже хочу рассказать одну легенду. О пандах. Хотите?

— Ну конечно! — хором откликнулись гости.

— Сначала панды были почти целиком белыми, только ступни — черными. С ними по соседству жила маленькая девочка, с которой они очень