– Или менее секретными делами?

– Настолько «менее», что их даже не пригласили на интернет-конференцию? А, может, они вообще не имеют отношения к Центру?

– Может! Не заморачивайся! Зачем это тебе? – раздраженно ответила Катя.

– Слушай, возьми себя уже в руки. Детей пугаешь! – прошептала ей подруга.

Двери лифта открылись. Они отправили детей заниматься с Люсей, а сами вернулись в морг.

– Славик, как Гурин? – первым делом они поинтересовались у Титова.

– Приходит в себя.

Эксперты покрутили головами.

– Ну, как вам объяснить. Это – всё равно, как если бы убежденному дарвинисту сообщили, что нас сотворил дедушка-Бог или инопланетяне.

– Мы сейчас все в шоке. Но он же – руководитель!

– Мы все оказались не готовы к такому.

– Ладно, ребята, кончай спор. Давайте думать, что с этими полями. Мстислав, ты что-нибудь узнал?

– Согласно почерпнутым из Гугла сведениям, «морфогенетическое поле – это шаблон, хранящий форму, с помощью которого формируется материя, и проявляются события. Мысль создает отпечаток морфогенетического поля в сознании. Потом этот отпечаток притягивает в себя частоты, расширяется и достраивается, становясь материей».

– Ага, мыслеформы, – пробормотала Лена.

– Ты что-нибудь об этом знаешь? – быстро спросила у неё Кет.

– Читала когда-то об энергоинформационном обмене.

– Так как само существование морфогенетических полей тесно увязывается с существованием и функционированием биологических структур, то подразумевается, что при гибели биологической структуры должно исчезнуть и морфогенетическое поле. Теория предполагает, что если жива, хотя бы одна клеточка организма, то морфогенетическое поле существует.

Таким образом, теория морфогенетических полей имеет локальную концепцию, привязанную к конкретной живой единице.

И вот тут возникает очень интересный вопрос для вас, как морфологов. Так ли это? Потому что, впоследствии, теория была расширена предположением о том, что эти внеклеточные информационные структуры имеют более широкую природу. И человек, в каком-то смысле, мыслит всем телом…

– Как Вам такое?

– А вообще, в этом есть определённый смысл. Я читала труды трансплантологов, – спохватилась Лена, – и кто-то писал, что у удачно прооперированных появляются не свойственные им ранее наклонности.

– Точно! Я такой фильм видела! – беспечно поддержала её Катя.

– Мы сейчас будем по художественным фильмам создавать научное понимание, или займемся наукой? – свирепо встрял в разговор, неожиданно появившийся в комнате, Гурин.

– А я уже не знаю, на чем строить научное понимание. После выступления этого «Маджестика», мы не знаем – верить ли нам в фантастику, в научные или околонаучные данные.

– Давайте, будем воспринимать информацию целостно, – примирительно сказал Мстислав.

Вот уж кто, действительно, был невозмутим и спокоен. А трезвый ум отлично способствует научным изысканиям.

– Я прочитал про теорию некоего Шелдрейка. Он считал, что при определённой психологической настройке, мозг высшего существа может уловить из общего морфогенетического поля информацию, которую мы могли не знать, или основательно забыть, информацию, включавшую опыт другого индивидуума или общества!

– А вот это интересно!

– Это мы и называем «интуицией»?

– Вроде того. По его версии, в поле есть навсегда «встроенные» формы, которые он назвал «привычками» или «инстинктами». Но он считает, что структуру поля можно изменить, специально воздействуя на неё.

– Ага, об этой опасности говорил «Маджестик».

– А насколько опасными могут быть реально эти изменения? Что, вместо красного цвета я полюблю синий? Так я не вижу большой проблемы в этом, – заявила Нина.

– Я думаю, что идёт не об этом. По автору, Вселенная не живёт постоянно по незыблемому шаблону, а изменяется сама, повинуясь формам (или мыслеформам), в общей природной форме жизни. «Привычки», ответственные за строение молекул и взаимосвязь атомов, функционирование гравитационных и прочих полей, за атмосферы планет и прочее относительно стабильны. Но могут меняться, о чем свидетельствует, хотя бы, изменение климата на планетах.

– А вы знаете, пока что все звучит реально, как по мне, – сделала неожиданное заявление Лена. – А, если они, действительно, изменятся так, что жизнь для людей станет невозможной?

– Ладно, перед нами поставлена конкретная задача. Завтра и займемся ею, – сказал в заключение Юрий.

– Ты знаешь, если бы мне ещё сутки назад сказали, что я всерьёз буду рассматривать подобный бред, я бы расхохоталась, не глядя на предыдущий ужас, – призналась Катерина.

– И я – тоже, – отозвалась Мария.

– А мне всегда почему-то казалось, что я буду когда-то вникать в такие проблемы, девочки.

– Ну, ты мать и даёшь! Я никогда бы не подумала, что ты склонна к фантастике.

– Кто и что может о нас подумать, если мы ничего не знаем?

Разговор с коллегами настроил Лену на соответственную беседу с дочкой.

– Кристи, ты – самое дорогое, что у меня есть. И я всегда буду помогать тебе.

– И я, мамочка!

– Но, у меня простые человеческие силы. И силы над нами могут оказаться сильней наших личных сил.

– Мам, не говори такого! Ты меня пугаешь!

– Нет, я просто пытаюсь открыть тебе «зрение» на реальные вещи. Ты должна быть готова ко всему. Я считала, что готова ко всему. А, оказалось, что к такому – не была готова. Теперь я верю и в то, что людей похищали…. Ты понимаешь, что такое может случиться и с … нами?

– А как быть готовой к такому, мам?

– Честно – я не знаю. Но думаю, что мы, ни в коем случае не должны показывать им вида, что боимся, заявлять протест. Говорят, есть какой-то вселенский Закон, по которому они не имеют права насилия над нами, если мы сопротивляемся.

– А как же можно им сопротивляться?

– Может, хотя бы – громко заявлять об этом?

– Разве крик может считаться сопротивлением?

– Да, может! – спохватилась Лена, вспомнив статью их уголовного кодекса. – Если ты кричишь – это уже сопротивление! – даже по человеческим законам. Дай Бог, чтоб тебе это не понадобилось.

– А, если они заткнут рот? – продолжала допытываться Кристина.

– Тогда сопротивляться надо мысленно!

– А, почему же тогда, они воровали людей? Неужели никто не сопротивлялся?

– Сопротивлялись! Я читала об этом в Интернете, но не знала, можно ли доверять таким сведениям. Теперь думаю, что – да. Так вот, они таких людей отпускали. А кто пассивно молчал – того и брали.