Дронго поблагодарил его еще раз, решив, что разведетлекарство в номере минеральной водой из мини-бара.

Он вошел в кабину лифта и поднялся на третий этаж. Прошел ктриста одиннадцатому номеру, открыл дверь, вошел внутрь. Заперев дверь, досталбутылку минеральной воды, развел лекарство и, чуть морщась, выпил его. Затемпрошел к телефону, поднял трубку, быстро набрал знакомый номер. Здесь ужевторой час ночи, значит, в Москве одиннадцатый час утра. Он терпеливо ждал,когда ответит Машков, но сотовый телефон генерала не отвечал. Дронго ждалдолго. Ему никто не ответил. Он положил трубку и нахмурился. Решение нужно былопринимать как можно быстрее, от этого сейчас зависела жизнь Эльвиры Нащекиной.И возможно, его собственная.

В соседней комнате продолжал звонить телефон. Один издежурных операторов обратил на это внимание и вошел к Машкову, который велдопрос Дзевоньского, чтобы предупредить генерала. Номер этого сотового телефонапочти никто не знал, Машков использовал его только для срочной связи. Понимая,что произошло нечто исключительное, он прошел в соседнюю комнату, досталтелефон из кармана плаща. На нем высветился американский номер. Машковнахмурился: значит, в Чикаго произошла какая-то накладка, если они решилипозвонить ему в такое время суток, когда в Америке глубокая ночь. Генерал былопытным профессионалом и не стал перезванивать. Он уселся на стул, терпеливодожидаясь, когда раздастся следующий звонок. Через две минуты телефон зазвонилснова.

— Слушаю, — сразу ответил Машков.

— Это я, Виктор, — услышал он знакомый голос Дронго. — У наснеприятности. Похитили Нащекину…

— Как это похитили? — не понял генерал. — А где былиамериканцы? Вы разве не с ними? Куда они смотрели?

— Их не было рядом с нами. Мы ужинали в ресторане, а потомвышли на улицу. Меня ударили по голове, а ее похитили…

— Понятно. Нужно было предупредить американцев округлосуточной охране. Ты уже им сообщил?

— Нет.

— Почему?

— Похитители вышли со мной на связь.

— Даже так? Очень интересно. Чего они хотят?

— Чтобы я сообщил им, когда ФБР будет отправлять ОлесюБачиньскую. Она пока находится в здании их управления.

— Черт возьми! — вырвалось у Машкова. — Что думаешь делать?

— Сейчас решаю. Но в любом случае понятно, что они хотятликвидировать Бачиньскую, чтобы она не вывела нас на эту автомобильную фирму вБрюсселе. Вы уже готовите операцию?

— Конечно. Откуда ты говоришь? Тебя не могут услышать?

— Нет, не могут. Я снял другой номер. Послушай меня внимательно.Сейчас в Брюсселе только восемь утра. Или уже половина девятого. Тебе нужносрочно отменить операцию. Или приостановить.

— Я не могу…

— Иначе ее убьют, — предупредил Дронго.

— Все понимаю, но отменить не могу. Если мы опоздаем, тампоявятся американцы. Они церемониться не будут, а мы потеряем важный источникинформации. Не знаю, что делать, но операцию останавливать не буду. Ты тожедолжен меня понять.

— Время можешь мне сообщить?

— Сегодня в два часа дня по среднеевропейскому времени. Мыеле успели. И никто не разрешит мне отменить операцию, когда речь идет обезопасности главы государства. Ты должен понимать.

— Два часа дня, — начал считать Дронго, — разница с Чикагосемь часов. Значит, у нас будет уже утро. Семь часов утра. Только семь часовутра. Сейчас половина второго ночи. Осталось пять с половиной часов. Я ничегоне успею…

— Я не знаю, что тебе посоветовать, — жестко произнесМашков. — За это время мы не сможем даже сформировать группу. Или долететь доЧикаго. Рассчитывай на собственные силы. У тебя есть оружие?

— Откуда? Конечно нет.

— Может, обратишься к американцам?

— Не знаю. Я сейчас думаю, как мне поступить. А если средиамериканцев окажется информатор другой стороны? Тогда я гарантированно всепровалю.

Машков задумался. Он понимал, в каком трудном положениисейчас Дронго. Менее всего ему хотелось упрекать друга в том, что тот оказалсяне готов к такой ситуации. Впрочем, они все были не очень-то к ней готовы.

— Она пыталась мне подсказать, где находится, — вдруг сказалДронго, — пыталась мне подсказать…

— Что ты сказал?

— Ничего, я перезвоню тебе через несколько минут. Мне нужноподумать. Никуда не уходи, оставайся около телефона. Мне нужно немногоподумать. — Дронго отключился.

Машков положил аппарат на столик и задумчиво посмотрел нанего. Он понимал всю сложность ситуации, из которой, казалось, не было выхода.Единственный возможный вариант ее решения мог предложить только сам Дронго,находящийся за тысячи километров от Москвы. Машков вспомнил про «Герцога» иподнял трубку внутреннего телефона. Нужно будет послать еще одну группу в Перу.И кого-нибудь срочно отправить в Берлин. Уже сейчас понятно, что у Дронго и егонапарницы серьезные проблемы. Очень серьезные. Может получиться так, что оба невернутся обратно в Москву. Машков помрачнел. Ему не хотелось вспоминать, что онсам предложил послать в Чикаго Дронго с Нащекиной. Тогда ему казалось этоправильным. А теперь эти две срочные командировки в Перу и в Германию. Егомогут просто не понять. Если дело вести такими темпами, они израсходуют веськомандировочный бюджет ФСБ на год вперед.

Дронго сидел на стуле, вспоминая, что ему сказала Нащекина.Но вспомнил только, что в тот момент у него сильно болела голова. Сейчас онатоже болела, несмотря на лекарство. Так как же Эльвира сказала? «Твоенаправление всегда самое верное». Кажется, именно так. Непонятная фраза. Чтоэто значит? Какое направление и куда?

И еще она сказала про какого-то «полунемца», которого ониякобы ищут. Но Гейтлер не был полунемцем, он чистокровный немец, родившийся вСоветском Союзе во время войны. Дзевоньский? Нет, тот поляк. Может, она имела ввиду этого неизвестного Андрея Михайловича? Но откуда она может знать, что онполунемец? Нет, это не он. Тогда зачем упомянула какого-то «полунемца»? Что за«полунемец»? Что именно Нащекина хотела ему подсказать?

«Нужно пойти в свой прежний номер на пятом этаже и достатьиз чемодана лекарство от головной боли, — мрачно подумал Дронго. — Но прежденадо успокоиться, сосредоточиться и понять, что именно ему хотела сказатьЭльвира». Он поднял трубку, набрал номер портье.

— Принесите мне в номер подробную карту Чикаго, — попросилДронго.

— Сейчас пришлю, — сразу ответил портье.