– О, Джесси, я так боюсь. Все изменилось.

– Не беспокойся, я о тебе позабочусь.

Еще одна пауза.

– А о маме кто позаботится?

Шила постучала и открыла дверь. Она увидела, что Джесси обнимает Полу. Они явно испытали облегчение при виде ее. Женщина села на кровать.

– Ну и денек! – Она сделала попытку улыбнуться.

– Что теперь будет, мама? – спросила Пола с тревогой.

– Папа скоро вернется, – отвечала Шила, – и мы начнем собирать все снова по кусочкам.

– Будем мы когда-нибудь снова счастливы? – спросила Пола. У нее теперь уже ни в чем не было уверенности.

– Конечно, будем. Когда ты становишься старше, самое трудное – это узнать, что никто не идеален. Даже твои родители.

– Ты идеальная, – сказала Пола.

– Никто, – настаивала Шила.

Джесси взглянула матери в глаза.

– Ты по-прежнему любишь папу?

Шила кивнула.

– Джесс, мы были счастливы почти двадцать лет. Счастливее всех. Почти идеально, – сорвалось у нее с языка после мгновенного колебания.

– Боже мой, мама, – болезненно проговорила Джесси. – Какая паршивая жизнь.

Шила помолчала, взвешивая это суждение.

– Да, дорогая, – признала она, – иногда бывает.

В этот момент раздался звонок. Мог это быть Боб? Девочки были явно не готовы встретиться с ним. Шила и сама не была уверена, что она к этому готова.

– Я открою, – сказала женщина.

Боб старается проявить заботливость, подумала Шила, спускаясь с лестницы. Вместо того чтобы прямо вломиться, он позвонил, чтобы предупредить нас.

Шила открыла дверь.

Это был Гэвин Уилсон. Женщина онемела.

– Простите за вторжение, Шила, – сказал он, испытывая заметную неловкость, – но ваш голос так странно звучал по телефону. Меня это встревожило. Вы уверены, что у вас все в порядке?

– О, да. Просто, когда вы позвонили, дети… – Шила искала какое-то правдоподобное объяснение.

– Да, конечно, – сказал Гэвин, соглашаясь с ее невысказанными мыслями.

Они стояли в дверях, и обоим было не по себе. Они не знали, о чем говорить дальше.

– Разве вам не нужно было вернуться в Вашингтон? – спросила женщина, думая, боже, как я чудовищно, наверно, выгляжу.

– Полагаю, он может обойтись без меня лишний день.

– Не хотите ли… войти? – пригласила Шила, но Гэвин чувствовал, что ей этого вовсе не хотелось.

– Боюсь, что я поступил бесцеремонно, ворвавшись к вам. Но я рад, что все в порядке. Я остановился в «Инне». Если я могу… как-то… помочь, позвоните мне. С другой стороны, не сочтите это за обязательство.

Да заткнись ты, Гэвин. Чего ты так разболтался, сказал он себе.

– Вы очень добры, – сказала Шила и как-то неопределенно прибавила, – Мой муж должен скоро вернуться. Ему пришлось поехать в аэропорт.

– О? – сказал Гэвин. – Какая-то чрезвычайная ситуация?

– Можно и так сказать.

– О, – повторил мужчина.

– Я очень тронута вашим вниманием, – отвечала на это Шила.

– Да. Хорошо. Вы знаете, где меня найти, – сказал Гэвин робко, повернулся и пошел к своей арендованной машине.

– Гэвин, – окликнула его Шила. Мужчина остановился ярдах в десяти от крыльца.

– Да?

– Не хотите ли заехать сегодня вечером к нам в гости? Примерно в половине десятого или около того?

– Это было бы прекрасно. Мне позвонить вам, чтобы уточнить?

– Нет, нет. Просто приезжайте. Боб будет рад с вами познакомиться.

– Отлично. Тогда до встречи. – Он помахал ей и пошел к машине. Какой он славный, подумала Шила. Волновался из-за меня.

Шила и девочки обедали, когда зазвонил телефон.

– Шила?

– Боб – все в порядке?

– И да, и нет. Мы попали в чудовищную пробку. Мы все еще не доехали до аэропорта, а самолет уже улетел.

– О, – сказала женщина.

– Послушай, есть только один разумный выход. Нам нужно остаться в Лексингтоне, чтобы Жан-Клод мог вылететь завтра. Ты согласна?

Немного поколебавшись, Шила ответила:

– Полагаю, в этом есть смысл.

– Как девочки?

– Немного спокойнее.

– Я хотел бы им сказать что-нибудь. Они будут со мной разговаривать?

– Сомневаюсь.

– Опустите еще сорок центов за следующие три минуты, – раздался гнусавый голос в трубке.

– Послушай, Шила, – поспешно сказал Боб, – я тебе еще позвоню, когда попаду домой.

– Хорошо.

– Я люблю тебя, – быстро сказал мужчина, когда связь уже оборвалась. Он надеялся, что жена его услышала. Боб многократно репетировал этот разговор, прежде чем позвонить.

Повесив трубку, он вышел в обеденный зал кафе «Уэлсли Хауард Джонсон». Жан-Клод сидел в углу, тыкая вилкой в жареных моллюсков (был рыбный день). Боб сел напротив.

– Как насчет того, чтобы остаться здесь еще на день? – спросил он. – Мы могли бы переночевать в нашем доме в Лексингтоне. Как ты думаешь?

– О, да, – ответил мальчик.

В кои-то веки девочек не нужно было уговаривать ложиться. Они восприняли отсутствие Боба с видимым спокойствием или, по крайней мере, без бурных эмоциональных реакций.

Но Шила не могла избавиться от чувства возмущения. Даже когда Боб звонил из дома в аэропорт, он, казалось, искал предлога затянуть дело. Может быть, он нарочно пропустил рейс, чтобы провести лишний день со своим сыном.

Женщина была зла, потому что муж оставил ее одну улаживать ситуацию с девочками, считая, как обычно, само собой разумеющимся, что она со всем справится. Боб даже не извинился, что остается на ночь в Лексингтоне. Мы что – для него уже ничего не значим? Где, наконец, его приоритеты?

Гэвин Уилсон приехал ровно в половине десятого. Он выглядел совершенно по-другому. Присмотревшись, Шила поняла, что мужчина был в костюме и галстуке.

– Привет, Шила, – его голос соответствовал официальности костюма.

– Заходите, – пригласила она. – Могу я вам предложить что-нибудь выпить?

– Пожалуйста, виски с водой, если это нетрудно. – Гэвин вошел вслед за ней.

– Вы имеете в виду – со льдом?

– Да, пожалуйста. Я совершенно американизировался.

Когда Шила вошла в гостиную, мужчина беспокойно оглянулся по сторонам.