числом, коим обозначался я? Сколько за твоим? Умножь ты сто на ноль или тысячу на ноль, итог один и тот же.

– Мне твоя мистическая математика ни к чему. А я, может, признаю тут не умножение, а сложение, скажем? Тогда твой ноль ни на что и не влияет. Я, то что приобрёл, ни на какой ноль умножать не собираюсь. Всё сложу в ту копилку, в ту информационную ячейку, какая мне и будет дана в моём персональном бессмертии. А ты, вижу, пессимист. Отчего же так?

– От усталости, должно быть. Слишком уж долго среди оптимистов живу.

Владимир и Валерий уже не подошли к Ландыш, поняв, что она с ними на объект не поедет. Чего ради было тратить на неё слова? Костя продолжал топтаться возле камня, где мирно перешучивались два хрыча. Один лысый, другой седовласый. А Ландыш и Руднэй по-тихому, незаметно, а уже успели отчалить на приличное расстояние от всех. Они уходили, взявшись за руки вдоль озёрного берега. Какое-то время Ландыш мелькала своими расшитыми шелками среди кружев кустарников в рост человека. Костя отслеживал только её, не веря в то, что она даже не нашла слов для него персонально, если уходила вот так, насовсем? Правильно Радослав и все прочие считали её недоразвитой. Недоразвитая и есть. Ребёнка собственного с лёгкостью кинула, кукушка бессердечная! Друзей, с которыми столько прожила, перечувствовала, ни во что уже не ставит! Вскоре парочка скрылась среди розовеющих зарослей, на которых висели розовато-бежевые плоды. Костя вытер рукавом со своего лица то, что он предпочёл бы считать потом. Какую-то солёную жидкость, одним словом. Было действительно жарко.

Появление двух загадочных русалок на берегу озера

«Искупаюсь»! – решил Костя и махнул рукой братьям и отцу, давая понять, что остаётся тут. Раздевшись донага, ведь тут и не было ни души, поскольку старик довольно быстро и необъяснимо пропал, Костя разминал мышцы перед заплывом. Всё же он невольно оглядел всю видимую окрестность, но старика не было. В аэролёт к отцу и братьям он точно не садился. Его на тот момент рядом не было уже. Да и кто бы его туда пустил? Костя, всегда зоркий, так и не отследил его маршрут. Скорее всего, старый тролль в отличие от сладкой парочки, решившей прогуляться вдоль прибрежных красот, нырнул куда-то в свой тайный ход в прибрежных скалах, откуда и вылез в самом начале.

Повернув голову к воде, он замер. Слева, где только что не было ни души, стояли две женщины. Молодая и не очень молодая. Молодая была в белой одежде и с волосами цвета прибрежного и выбеленного песка. Она скручивала длинные распущенные волосы в жгут, как делают женщины перед тем, как собираются искупаться. А не очень молодая женщина была уже идеально беловолосой, какими бывают лишь альбиносы, хотя никаких прочих черт альбиноса в ней не прослеживалось, кроме отсутствия пигмента в волосах. На ней была тёмная, старушечья по небрежности хламида, но белейшие волосы были заплетены в девическую тугую косу. Та выпала из-под её нахлобучки на голове, поскольку женщина без признаков какого-либо возраста, – не старая и не юная, – собиралась ради купания снять с себя одежду. Она была некой аномалией, и Костя обозначил её как «условно немолодая». «Условно немолодая» окинула Костю внимательным ясно-синим взором. Насколько она была не молода, насколько молода, понять было сложно. Это всё равно, что дать на глазок точный возраст какому-нибудь человекообразному роботу. Что-то кукольное и застывшее в чертах её гладко-улыбчивого лица настораживало, но вела она себя как обычная и живая теплокровная женщина. Шустрые и ловкие движения, не считая безадресной и счастливой улыбки, направленной в никуда, говорили о маленькой незнакомке как о человеке, пребывающем в отличной физической форме. Ясно было только, что другая женщина точно пребывает в апогее своего женского расцвета. И лицо у другой незнакомки было очень живое, очень привлекательное и на диво земное. Сколько времени вот так пристально Костя их рассматривал, сказать трудно, они обе делали вид, что тут одни, а его не замечают, будто он невидимка. Очнувшись от невольного созерцания, Костя судорожно принялся натягивать на себя нижние короткие шорты и услышал тихий женский смех. Пока он возился с шортами, женщины без всякого стыда, полностью его игнорируя, разделись донага обе. И понять, кто из них моложе, кто старше, было уже нельзя. Они обе были стройные и молодо-гладкие. Только беловолосая была тоненькая и небольшого роста, а белокурая и высокая, прямая как струна, на которой восторженно заиграли лучи утреннего светила, да так и застыли, не желая покидать места своего восторга. Её несколько странная спутница словно бы ушла в тень, не мешая Косте видеть ту, что и приковала его взгляд к себе, поскольку сильно и внезапно напомнила ему Ландыш. Костя стоял долго, наблюдая, как она вошла вслед за миниатюрной «условно немолодой» своей спутницей в озеро. Дойдя до уровня, когда вода скрыла её прекрасную тугую грудь, она поплыла до того быстро, что можно было подумать, что они обе играют в некое состязание по плаванию. Так же быстро плавала и Ландыш.

До восхождения светила в его апогей было пока далеко, но день обещал быть предельно жарким. Надо было торопиться. И Костя, чуть поодаль от женщин, вошёл в обжигающе ледяную воду. После раскалённого уже дня, чуть ближе к вечеру, сюда придут остальные, – отец, братья, Вика с малышкой. Вода будет теплая, но всё такая же, ярко-бирюзовая. Виталина будет плескаться на мелководье, и её звонкий чистый голосок – дар ей от матери, пойманный уникальным эхом, живущим где-то тут поблизости, будет долго звенеть надводными колокольчиками по всему периметру озера. Он поплыл. Как-то подозрительно быстро он уже не думал о Ландыш, а только о встреченных незнакомках. Особенно о высокой и уж слишком не по местному белокурой девушке. Как они сюда попали? Пришли той самой загадочной тропой, по которой и удалился старик в свою столь же загадочную местную обитель?

О том, как Тон-Ат простил Инэлию

Инэлия уже облачилась в свою тунику, а Икри ушла собирать плоды в захваченную плетёнку. Небесный светловолосый пришелец ушёл раньше, чем Инэлия с дочерью успели переплыть самую узкую часть озера. Пока они отдыхали на том берегу, пока вернулись, на бело-голубоватом песке пляжа появился ещё некто. Высокий старик в тёмно-сером одеянии. Инэлия сразу узнала Тон-Ата. Он выжидал, пока она останется на берегу одна. А когда Икри скрылась в прибрежной фруктовой роще, он подошёл сам. Сел на кромку пляжа,