можешь без своей Ландыш, – ворчала на него Вика, – Не видел всего лишь пару суток, а уже заскучал.

– И я заскучала, – грустно добавила Виталина. – По маме.

– Кукушка она, а не мама твоя! – крикнула Вика. – То в башне своей как в гнезде птичьем торчит безвылазно, то путешествует. То у неё сбор урожая, то у неё сбор впечатлений. К ребёнку и не подойдёт, чтобы поиграть или приласкать. Я твоя мамочка!

– Как некрасиво, Вика, – укорил её Костя.

– Лучше некрасивая правда, чем утешающая ложь, – ответила Вика. – Она только родила, а я весь груз забот о ребёнке с первого дня её жизни несу. И бремя материнской ответственности. За всех вас.

– И я! И я несу! – встряла Виталина, не сумев воспроизвести сложную фразу Вики.

– И я! И я несу вёдрышко клубники! – закричал Алёшка и помчался в рабочий отсек Кука с ведёрком Виталины. Виталина помчалась за ним, радуясь игре и его появлению.

Костя присоединяется к совету старших

Костя вприпрыжку припустился к озеру. Он мчался через поляну, -где неведомые павлины обронили перья, а те проросли и стали цветами, – сминая и ломая их сочные стебли, а Ландыш не могла его укорить, поскольку этого не видела. А она жалела сорвать даже единственный цветок. Но так было бежать много короче.

Он уже не застал длительных бесед, путаных по их наполнению, но главное было уже обозначено. Они свободны от ожиданий, они улетают!

– Костя, – сказал Валерий, – нашему голографическому туризму, в определении Вики, подошёл конец. – Вид у Валерки был странный, и нельзя было сказать, что радостный. Владимир стоял спиной к Косте, загораживая отца. Сбоку топтался дед в чёрном – представитель от тех, кто и должен был их встретить сразу, или же он и был тем самым лицом, конкретно припозднившимся. На целый год почти. Но за это, вряд ли, Валерка был на него сердит. Да и Костя не особенно. Он успел попривыкнуть к райскому интерьеру, куда их вписал Кук по причине сугубо важной для себя, но туманной для прочих. Так и на Ирис было. На Ирис они утратили двоих, – Радослава и Андрея. Кого утратят здесь?

Ландыш держалась за неизвестного длинноногого тролля так цепко, словно он мог от неё оторваться и улететь в небо. Двумя руками, стоя к нему вполоборота. Тролль был красив. Тролль был на диво красив, и тролль кого-то сильно напоминал. Костя встал с открытым ртом – и от того, что запыхался, и от удивления тоже. Он увидел то, во что поверить было бы и сложно, если бы не Ландыш, не скрывающая своего счастья от ново обретённой и существенно омоложенной копии своего мужа.

– Привет, Ландыш! Привет, Радослав! – сказал Костя не без провокационной подоплеки, направленной в сторону Ландыш, а не её спутника.

– Он – Руднэй, – поправила она, опустив ресницы и скрыв свои большие глаза, никогда не умеющие ничего скрывать. Мыском узкой туфельки она ковыряла мелкие камушки, делая вид сосредоточенного поиска среди них того, чего там и не было. Такая маленькая девочка по виду и большая обманщица по существу. Костя был пронзён тем, что было близко к боли, хотя Ландыш никогда и ничего ему лично не обещала. А то, что он на что-то надеялся, ей-то что?

– Ты почему не явилась ночевать домой? – сурово спросил Костя. Спросил на родном языке, наплевав на соображения безопасности, никому уже не нужные.

Руднэй с любопытством вслушивался в его речь. – Она была в гостях у моей сестры, – сказал он на несколько странно-звучащем, но правильном русском языке.

– Так ты что? Языку обучен? Когда ж успел? – вытаращили на него глаза одновременно все, хотя вопрос был задан Костей. Владимир обернулся в сторону тролля – полиглота и замер в позиции «стоп кадр».

– Тон-Ат научил, – ответил тот с достоинством. – Это же был родной язык моего родного отца.

– А! Вот оно что! Вот откуда сходство! – крикнул Костя, хотя слабо слышащих вокруг не было. Да разве такое сходство бывает, даже у детей? – Может, ты клон? Кто тебя создал?

– Клон? Не понимаю, – ответил Руднэй. – Если ты думаешь, что я искусственный, не настоящий, то я рождён матерью от отца тем самым способом, каким и ты. Или не так? Или там, откуда ты, всё иначе? Ты сам кто?

– Прекрати ты! – встрял Кук, грозно сверкая на Костю глазами верховного главнокомандующего. – Напал-то чего? Какой тут тебе клон? Откуда бы ему и взяться на архаичной весьма планете? Он сын Венда. Ты правильно угадал. Сходство и впрямь впечатляющее. Но только я один видел Венда в юности. Тот по-другому выглядел. Он был здоровяк, что называется «кровь с молоком», а в целом похож был на наглого и падшего ангела. Руднэй же парень строгий, и чую, добрый. Отлично воспитанный, судя по всему. Хорошего сына ты воспитал, – повторил он, обращаясь уже к старику.

– Физическая подготовка всё же недостаточная, – не унимался Костя. – Худоват он как-то. Ландыш, ты с чего стала такая неразборчивая? – Он трещал очень быстро, чувствуя, что неродную речь тролль улавливает с трудом, а если говорить быстро, то и понимает плохо. – А! Как же я забыл! Ты же всегда не любила здоровяков. Ты же жаловалась, что Радослав всем хорош, да уж больно широковат для того, чтобы ты спала с ним вместе на одной постели. Ты же на Ирис всегда спала от него отдельно. Во всяком случае, так я помню. Потом Валерка был для тебя слишком уж на медведя похож. Потом Саня слишком высок, до губ не дотянешься, как ты шутила. А я? Слишком белобрыс оказался.

– Замолчи. Чего разорался-то? – добродушно, но печально сказал Владимир. – Ясно же, птичка от нас, если и не упорхнула, то к отлёту готова.

– Правильно Вика говорит, кукушка и есть! – с досадой добавил Костя, остывая и сникая. Такой выплеск произошёл и для него самого неожиданно. Он до этой самой минуты не совсем понимал, что давно уже любит её. Он целый год пребывал в ожидании, что она будет принадлежать ему. Кому же ещё?

Ландыш молчала. У неё не было для него никаких чувств, она все чувства сосредоточила на своём тролле. Тролль молчал с достоинством, какое и полагается иноземному принцу, держащему за руку свою обретённую принцессу. Зелёное облачное платье колыхалось от дуновения ветра, наконец-то обретшего себе игрушку в виде её пышного подола. Перстень сиял как очумелый, стреляя розоватыми молниями в сторону того, на месте кого никогда уже не стоять Косте. Костя никогда не видел подобной игры камня в перстне Ландыш,